text
stringlengths 0
5.87M
| source
stringclasses 8
values |
|---|---|
Лишь они (ветераны) сказать об этом могут --
Но иные молчат, спят спокойно под гранитным обелиском...
Трудно молчать о некоторых вопросах, особенно накануне такого большого праздника, как День Победы. Очень страшно осознавать, что в нашей стране - победительнице среди граждан ходят мнения о том, что часть подвигов придумывалась советской пропагандой, о том, что советский строй ничуть не лучше нацистского. Всё это -- камень в огород собственной истории. Наверное, ни в одной стране нет такого стремления, оклеветать свое историческое прошлое, как у нас. И всё это началось с приходом 90-х годов 20 века, так как стало возможным издание книг, монографий, статей, носящих порочащий характер в отношении героев и событий Великой Отечественной войны. Этому во многом способствовали псевдонаучные труды представителей фолк-хистори. Времени с 1991 года не так много прошло, но, сколько же, фальши проникло в умы об отечественной истории! Эта абсолютная демонизация Советского Союза приводит к тому, что уже ничего нет святого, и Великая Победа неважна... Стыдно, господа -- "правдолюбцы", любители "темных" пятен в истории! Если мы сами себя уважать не будем, свое историческое наследие, никто в мире нас уважать не будет, растопчут и растащат нашу государственность по кускам.
|
proza_ru
|
Лягушка Лягушка
|
proza_ru
|
В Петербурге сотрудники Государственного университета морского и речного флота им. адмирала Макарова осуждены за мошенничество при учете и начислении зарплаты «мертвым душам». Виталий Павловский и Ирина Батурова признаны виновными по ч. 3 ст. 159 УК РФ, ч. 5 ст. 33 и ч. 3 ст. 159 УК РФ, каждый по мере содеянного, сообщает горпрокуратура.
Расследованием занималось управление ФСБ по Петербургу и области.
Как удалось доказать в суде, в феврале 2011 года начальник отдела по ГО и предотвращению ЧС Макаровки Павловский фиктивно трудоустроил в свое подразделение на должность инженера второй категории и ведущего специалиста отдела жительницу города с окладом 5 898 рублей в месяц.
Инженер 2 категории Батурова подготовила все необходимые документы для трудоустройства несуществующего сотрудника, написала заявление о приеме на работу и подписала трудовой договор.
«С февраля 2011 по июнь 2014 года Павловский, используя свое служебное положение, получал заработную плату, начисляемую на работницу, фактически не исполняющую свои должностные обязанности, в общей сложности в размере 509 тыс. 688 рублей 46 копеек», – рассказали в горпрокуратуре.
Кроме того, университет перечислил налоговикам, в Фонд ОМС, в Фонд соцстраха и в Пенсионный фонд 252 263 рубля 36 копеек. Общий размер заработной платы, начисленной несуществующему работнику, составил 761 951 рубль 82 копейки.
Суд приговорил Павловского за мошенничество к двум годам условно без штрафа. Батурова за пособничество также получила два года условно.
|
Fontanka
|
Утеря таких качеств в наше время,
Как преданность, взаимопомощь, честь -
Не очень остро чувствуется всеми,
Но всё-таки такие люди есть.
Взаимопомощь. То есть, помогая
Кому-нибудь, храня душевный такт,
Ты можешь проиграть, в тот миг теряя -
И очень даже выгодный! - контракт!
А преданность - Ведь это несуразность! -
Коль где-то обещают больше благ,
Когда есть прибыль, целесообразность,
Быть верным просто глупо! Иль не так
Остаться верным обещанью, слову,
Тому, кого ты называешь - друг....
Напористость и цепкость ведь не новы,
То ты без них сегодня - как без рук! -
Кто энергичен, более упорный -
Обгонят же на первом вираже! -
А чёрный нал - он не такой уж чёрный,
Коль ты не пойман. Серый он уже!
Пусть говорят про этот мир кромешный,
Что маяком в нём - вечно светит честь,
Но чтобы стать как следует успешным,
Порядочность когда в породе есть,
Чтоб позади внезапно не остаться,
Не обойдённым быть на вираже, -
Вам надо от неё освобождаться.
Сегодня это атавизм уже!
23. 10. 2017.
|
stihi_ru
|
Размахивая белым полотенцем,
Бежит туман с реки
Навстречу утренней заре,
С распахнутой душой,
С влюбленным сердцем,
Ничуть не беспокоясь о себе.
Заря блеснет лучом надменно,
Туман падет к ее ногам
И молчаливо, безутешно,
Стечет слезою по стопам.
Заря, омытая любовью,
Вся раскрасневшись от стыда,
Порхнет от счастья в облака,
В объятья солнечного дня.
Но счастье будет их не долгим...
Сгустились сумерки уже,
И вечер, с месяцем в руке,
За горизонт уносит зорьку,
Скрываясь в полной темноте.
|
stihi_ru
|
Я разная,скажи мой милый друг,
Я разная,
То ёжик я,в калач свернусь,
То праздная.
То молнией сверкну и дым останется,
То нежно обниму,
Скажу красавец мой.
Смогу и промолчать,когда кусаются,
Могу и сдачи дать,что всё сломается.
Любить могу я,главное забыла,
И всю себя отдать,
Тебе Годзила!
|
stihi_ru
|
Около 11 часов утра в дежурную часть отдела полиции «Центральный» города Новокузнецка поступил сигнал о преступлении, которое было совершено в салоне автобуса, следующего по маршруту №15.
Водитель рассказал, что на остановке один из пассажиров схватил коробку с выручкой, составившей 3,6 тысячи рублей, а затем скрылся.
Водитель попытался догнать грабителя, но тому удалось скрыться. Убегая, налетчик несколько раз обернулся, поэтому водителю удалось запомнить не только одежду, но и лицо грабителя. Обратившись в полицию, водитель подробно описал грабителя, и того удалось задержать по горячим следам.
Грабителем оказался 34-летний наркозависимый ранее судимый новокузнечанин. В его карманах обнаружили 2,7 тысячи рублей, остальные деньги вор потерял во время бегства. К слову, незадолго до этого злоумышленник похитил телефон стоимостью 2,6 тысячи рублей. за совершение краж новокузнечанин может лишиться свободы на срок до четырех лет.
|
KP
|
Всё, ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ, улетаю
Когда вернусь - ей Богу не знаю...
Но если вернусь - напишу,
Лишь только ЖДИТЕ МЕНЯ, ПРОШУ!
|
stihi_ru
|
За блистающей звездою
Ты с восторгом тянешься.
А поймав ее в ладони
До крови поранишься.
Голубая это твердь,
Так сверкают льдиночки.
Не согреть ей, не согреть
И травиночки.
Пр.
А моя любовь земная
Не замечена,
От того что не звезда я,
А живая женщина.
Огонек в моей крови станет пламенем,
Если только разглядишь,
Если только разглядишь
Ты меня.
Позабудь же поскорей
Ты звезды сияние.
Не гореть ей, не гореть,
Жарким пламенем.
И исчезнет на глазах
Блеск ее обманчивый,
Просочится, как вода
Между пальчиков.
|
stihi_ru
|
Жаль, что счастье не длится долго
Жаль, что беды бывают часто
Там, где думаешь что прожил
Этот день с хорошим делом
Появляются преграды,
Где проблемы ходят взводом
Маршируя за тобой,
Атакуя с каждой мыслью,
Что всё золото блистает
Что всех солнце озаряет
Всех и каждого - всегда.
Стоит только отвернуться,
Посмотреть на блики света,
Рвущих дыры в чёрном небе
В диком поле на просторе
где луна пылает светом,
Что выходит из-за рая.
Сразу реальностью порежут
Вечные проблемы быта.
И ты снова в серой клетке
Вместо солнца: фонари,
С ледяным свои мерцанием.
Холод рушит твои планы
Сквозняком проходит часто
Через душу, через разум
Где лишь там один есть выход...
... Осознание подсознания.
|
stihi_ru
|
Дунай широк - наверное, с улыбкой,
зайдя в шинок, идёт походкой зыбкой.
Готов обнять, и всех ушедших помнить,
готов понять, и не тревожить корни.
22-6 - 63
|
stihi_ru
|
Моя собака умерла от рака,
И я частенько думаю о ней.
Все говорят: "Подумаешь, собака!
От этого не лечат и людей.
Теперь и люди мрут так, будто мухи,
И не успеешь всякого жалеть:
И молодые гибнут, и старухи...
А у тебя -- всего собака ведь!"
Увы, мне очень горько слышать это,
Такое утешенье не по мне.
Не этого ждала от вас ответа,
Когда приходит горе -- мы одне.
Что рак не лечат -- с этим я согласна,
Хоть на душе не легче оттого,
А смерть собаки, здесь одно мне ясно --
Она для вас не значит ничего.
Хотя напрасно так судить, что жутче.
И чьей из божьих тварей жизнь важней.
По мне -- хорошая собака лучше
Плохого человека и нужней.
Труп Кнопки в роще мы похоронили.
Я постараюсь не забыть о ней.
При жизни Кнопу все всегда любили.
Такой нет больше на планете всей!
|
stihi_ru
|
Добавьте красок в жизнь свою,
Ведь так красиво, когда ярко!
Добавьте радостей земных,
Эмоций, от которых жарко!
Не стройте замков в голове,
Проблем ведь нет, есть только рамки!
Снимите шоры - и вперед,
Идите к цели, ТАМ подарки!
Дарите счастье и любовь -
Родным, знакомым и прохожим...
Ведь так легко - любить и петь,
И улыбаться, кстати, тоже!
Экспромт. 2.09.16 Елена Мазура
|
stihi_ru
|
Не веря в собственные силы,
Взгляд отводя при слове нет,
Я солгала тебе любимый,
Но всё ещё храню твой свет.
И задувая в сердце угли,
Лишь раздуваю вновь огонь,
Не боги мы, мы просто люди,
И лучше нас порой не тронь.
Но образ твой меня тревожит,
Всплывая больше по ночам,
Я не поверила, что всё же,
Бывает место чудесам.
И это чудо эхом боли,
Теперь в моей душе звучит,
И разглагольствуя с юдолью,
На мой вопрос в ответ молчит.
И не скрывая чувств под маской,
Горя в огне своей души,
Ищу хоть где-нибудь подсказки,
Ну а, подсказка не спешит.
И ты ушел поверив лжи,
Не оглянувшись, чтоб проверить,
А я кричала лишь: - " Держи!
Мне трудно чувствам чьим то верить".
|
stihi_ru
|
Я смотрю на тебя, и мечты мои растворяются,
Будто сахар в зелёном чае и соль в воде.
Вот куда не взгляни -- люди все за грехи караются,
Самый страшный мой грех это видеть тебя везде.
А ещё забывать про мечты, как про чашку чая,
Что оставлена на подоконнике остывать.
Я не верю тебе, не люблю тебя, не скучаю,
И не думаю в этой жизни уж начинать.
Я смотрю на тебя, и во мне полыхает вулкан,
Проливая на сердце мне тысячу жгучих капель.
Только, знаешь, мне кажется: если разбить стакан,
Пострадает не только он, но ещё и кафель.
Да хотя, ну к чему эти глупые сборища слов
Слишком поздно и слишком незачем всё менять.
Ты за день проезжаешь тысячу городов,
Только в каждом из них, к сожалению, нет меня.
Я смотрю на тебя, и на свете лишь ты один
Остаёшься в туманном, безропотном белом мире.
И с приходом твоим поселяется карантин
В моём сердце, и в теле, и даже в моей квартире.
В этот миг у меня в голове ну ничто не вяжется,
Мысли бесятся, и обостряется каждое чувство.
Я смотрю на тебя, и мне просто безумно кажется,
Что смотреть на тебя это лучшее в мире искусство.
|
stihi_ru
|
Мне, как в детстве хочется прижаться,
Крепко к теплой маминой груди,
На коленки хочется взобраться,
Только больше мамы я уже, поди.
Я твои рассказы, мамочка родная,
Помню все, хоть ночью разбуди,
Колыбельные сыночку напеваю,
Те, что пела в детстве мне и ты.
Сколько ты в меня любви вложила -
Это знаем только мы с тобой.
Как бы злая вьюга не кружила,
Сердце согреваешь теплотой.
Словно, с кем-то наверху договорилась,
Словно волшебство шагнуло к нам,
Чтобы все удачно получилось,
Гладишь ты меня по волосам.
Я тебя сердечно поздравляю!
Не в целях пиара или рекламы -
Я громко и искренне всем заявляю:
Ты лучшая на свете МАМА!
|
stihi_ru
|
В старом болоте жили лягушки,
Днем веселились, купались подружки,
Прыгали в воду. на пнях загорали,
А вечерами петь начинали.
На бережочке все кочки заняли,
"Ква-ква" выводили и вновь повторяли.
Громче и тише "ква-ква" несется,
Словно по нотам песенка льется...
Пели лягушки, очень старались, -
Пеньем своим от души наслаждались.
|
stihi_ru
|
В командировки езжу. Слышу разговоры. Вот путин для страны делает всё, а, типа, тот же медвед, не делает ничего. Слушаю молча. Предпочитаю сходить в кабину к пилотам и поглядеть на реальность захода на посадку боинга или "тушки".
Во-первых, это интереснее.
Во-вторых, это честнее. Тут не схалявишь.
Взлётно-посадочная полоса свысока кажется не больше тропинки от моего домика до огорода.
Путин... Не знаю.
Медвед мудак по-жизни и чморить его должны все.
Вот и всё.
Что хотел сказать.
***
с удовольствием жду рецензий "демократов" на этакий беспредел :-))))))))))))
|
stihi_ru
|
**********************************************
Декабрьский звездопад на небосводе,
Невидимый для изумленных глаз,
В бессмысленном смертельном хороводе,
В морской пучине медленно погас.
**********************************************
|
stihi_ru
|
В тёплом чае с сахаром
Я ложкой проведу
И вспомню о тебе знакомый мой
приятель или друг
Что есть такая разница
разница - заразница
Любовь по кругу водит нас
и мысли о тебе
По золотой каёмочке
дрожит имбирный чай
И бросив золотой поднос
Боюсь любить сейчас
Красив ты и силён
но я с ночи с тобой
Ты манишь женщин видимо
- голливудский ты актёр
Так элегантен и улыбчив
бросок глазами
Бровью повёл
Манящий взгляд любовника
играешь хорошо
А я смотря тв на плазме
наблюдая за тобой
Прижаться бы в объятиях
эх,друг мой
Хочу за чаем оказаться...
Ну ты понял намёк...
|
stihi_ru
|
Ты положи мне руки на глаза,
Пусть гаснет свет и дым уносит ветер,
Останемся одни на целом свете.
Ты положи мне руки на глаза.
И покажи, как тают ледники,
Как солнце светит утром из-под кожи,
Пусть разные, изломы не похожи,
Мне покажи, как тают ледники.
Оставь гореть на море маяки,
Пусть освещают, заменяют пламя,
По ним мой путь, хотя немного ранят,
Оставь гореть на море маяки.
И посмотри, как яростен рассвет,
Как тают между нами расстоянья,
И мало слов, и лучше бы телами.
Ну а пока так одинок рассвет.
|
stihi_ru
|
Илья Алтухов
Жил был царь. Был он богат и жаден. Жил царь в роскошном замке, имел громадное войско, которому платил золотом. Войско день и ночь охраняло его и подданных от Неведомой опасности. Крестьяне и ремесленники жили бедно, потому, что большую часть выращенного ими урожая, ремесленных изделий и другой утвари отдавали в уплату налогов, чтобы царь смог обменять все это на золото. Золото вскружило царю голову. Он его копил и расплачивался со своею дружиною. Все жители этой страны трудились с раннего утра и до поздней ночи, все они отдавали царю большую часть заработанного ими в качестве налогов, чтобы царь давал им возможность жить за громадной крепостной стеной, которая отделяла это царство от остального мира.
Сам же царь и его многочисленная прислуга не работали, а целыми днями устраивали пиршества на которых объедались разной дичью и упивались вином так, что к концу застолья лежали вповалку вдоль столов.
Для поддержания порядка в своем царстве царь в свободное от пиршеств время сочинял сказки про опасности, которые ждут любого человека за стеной его царства. И сказки эти зачитывали на городских площадях.
За стеной, по словам царя, жили огнедышащие драконы и великаны-людоеды. Царь специально обманывал своих подданных. По другому он не смог бы оправдать невиданные налоги, которые брал с них. Народ был неграмотен и доверчив. Он верил во все выдумки царя про драконов и людоедов и боялся выходить за стену царства. Да, к тому же искренне считал, что царь их благодетель, специально вынужден брать такие непомерные налоги, чтобы содержать громадную армию для защиты от чудовищ. окружающих государство.
Жил царь, да не тужил. Но вот однажды он сильно заболел, неведомым доселе недугом. Ни один лекарь в его царстве не мог помочь ему. Дошел до царя слух, что есть знахарь, который живет в далеком лесу за Стеной. Обратился царь к своему войску и спросил, есть ли добровольцы, кто готов по собственной воле покинуть замок, найти и привести знахаря. Но никто из дружины не вызвался идти за стену, ведь за ней жили ужасные чудовища, которых никто никогда не видел. Тогда царь обратился ко всем своим подданным. Но и никто из них не вызвался идти за стену. И сколько царь не убеждал свой народ, что за стеной никакой опасности нет, никто не верил ему. Ведь все давно были напуганы выдумками, что там живут огнедышащие драконы и великаны -людоеды. Сам царь, был настолько слаб, что не мог самостоятельно передвигаться. Понял царь, что обманывать своих подданных было большой ошибкой и стал говорить он всем только правду, что нет никакой опасности за стеной, а все сказки про великанов и людоедов он придумывал только для того, чтобы собрать побольше налогов и держать народ в страхе. Чтобы успокоить народ, царь издал указ о роспуске дружины и об отмене налогов. Но вера людей во всякую нечисть за стеной была настолько сильна, что несмотря на все эти добрые поступки царя, никто так и не согласился идти искать целителя.
Так и умер царь в страшных муках. А народ постепенно стал отходить от старой жизни, забыл царские страшилки про несуществующих врагов. Стали жить по-новому, без страха, более уверенно. Громадную крепостную стену разобрали для постройки жилищ, а править в царстве стал Совет старейшин, которых избирали общим голосованием из самых уважаемых людей страны.
Стало это царство самым лучшим на земле и послы из других государств приезжали в него, чтобы перенять опыт правления и научиться как добиться всеобщего равенства и процветания.
А про царя -вруна вообще забыли, как будто его никогда и не было в истории нового государства. А его сказки про драконов и людоедов вспоминали только в тех случаях, когда надо было попугать непослушных детей, чтобы они боялись закончить свой век так же плохо, как тот царь.
|
proza_ru
|
Рождённый смеяться - сдохнуть не может.
|
stihi_ru
|
Как мне воспеть такие глазки,в которых солнышко и сказки,в которых света и огня поболе.чем у ясна дняменя не видят глазки эти,не ведают,что есть на свете певец их дивной красоты,в которой воцарилась ты!!!
Ах!эти ручки-ножки-глазки!Рифмуем,слезки-ласки,сказкИ...Всё бы да бы-куда деваться,могу с тобой не расставаться.Ты не сбежишь,того не зная,мой слух и очи услаждая-когда мне хочется...так вот!
А по карнизу ходит кот и ловит запахи из окон
На грудь спадал бы темный локон,да лень возиться с головой,когда спокойно,пятерней,могу поправить эту стрижку.Я в ней похожа на мартышку,но говорят,что всё к лицу,как нам известно-подлецу
Смотрю и таю,растекаюсь по креслу медом,удивляясь на-на=до=ед=ли=вос=ти.
Пламя в груди горит,а под ногами,с котятами мурлычет кошка.!Я вас люблю,еще немножко составь словечек для души.Пример:мы-дивно хороши!!!
Вопрос интервьюера :а что вам больше всего нравится в источнике своего вдох-новения"Кто б догадался раз с двухсот,что мило мне в тебе до дрожи.на что смотрю ослепнув от...я от всего дрожу,но всё же!То место где струна звенит,где середину звук проходит,меня особенно пленит.с ума отчаянного сводит .Каков же у меня недуг.поработивший часть у зреньяДа это горлышко.мой друг!что льет божественное пенье
Представляешь.сказал Мук.мне вчера спьяну змей примерещился.Белый
Странно,сказала она-зеленый было бы еще понятно..но белыйМожет белая горячка
УжеДракон такой огромный,белый
Лиз!-из кустов показалась ,зевающая огненным шаром,драконья голова.-Эта что ли
Мук подпрыгнул.кубарем скатился с камня и улетел в лес.
Молодец!Влюбленный пилигрим .Рванул-пятка свернуть не успела.А тут как хочешь,еще замуж звал.
Не смеши,Лиз зевнула облаком горячего пара,будишь по всяким пустякам.Что с нимнеужели я такая страшная
Очень красивая,красивее и представить невозможно.Но ты же знаешь,стоит человеку диво повстречать,он или бежит или оружие хватает
Или на ходу вооружается.Поэтому див.которых невозможно прикрыть,убрали сюда.
А прикрытие-это невидимость
Не то,что невидимость,а просто у людей глаза мимо ходят.Заботы другие.Или облик дается,привычный окружению.
Дивы,я полагаю очень красивы
В зеркало посмотри...
Скажешь тоже
Странные люди...красоты необычной боятся,а фуингов вызывают ,советуются,спрашивают ,как жить.Фуин-черный
Черные прислужники
Ну да.Люди считают их посланниками света,хотя те под свет уже и не маскируются.
И не видно
Вообще насельники Минао,даже по сравнению с животными.просто слепы.
Минао
Ну да- Мир Наоборот.Минаотти-насельники этого мира.Ладно.разбудила уже ,пошли дариться.
Пошли.
Может все таки бантик-прошептала она
Нет,какие еще смешкиДля настоящего воина бантик не годится.Из вулканного дыма-с огнем.Откуда еще взяться дракону в вашем поблекшем,мертвом мире.
Значит вулкан с базальтовыми склонами подарок
Даааа!!-восторженно выдохнул подарок огненной дорогой над рекой
Ну ты,осторожнее!она ухватилась за драконью лапу,точно-попалишь всё кругом.Урчалку свою регулируй.
Я еще маленькая!
И что-маленькаяТому ,в кого ты попадешь,легче от этого не будет
Дары возлюбленных.И первый подарок будет-мой.Хотите подарок от меня
Вы-мой подарок
А вы-мой.Но я не об этом.Так хотите
Очень хочу!
Прикрытое творение сливается с окружающей средой,становится незаметным,его не берут в расчет глаза и и другие органы восприятия.Вычеркивают из значения своей жизни.Люди не придают ему никакого значения,как давно навыкшим деревьям,например.Или зданиям.Ну стоит себе и стоит здание.может немного отличающееся от других строений.А что вообще значит-не наше дело,что там происходит-нас не касается.
Только вулкан!В нашей стороне .в отличии от вашей каждый певец-воин и каждый воин-певец.Не задает лишних вопросов и готов к разумному действию.
Ух ты,какой хороший!
Видите вулкан с базальтовыми склонами
Сейчас попытаюсь.с базальтовымисейчас-сейчас...надо полагать-это не так просто
Если хотите подарок-получится
Хочу подарок!
Как вам говорящий дракон
Такого дракона приятнее послушать,чем некоторых людей.
Вы полюбили её
Конечно!
Обращайтесь ласково.
Ну как не ласково с такой красотой
Из горы,вместе с дымом и пламенем ,вылетел ослепительно белый дракон.
Дракон!Дракония!Не может быть!-закричал ты
А служить дружбой своей я буду тебе,как дар возлюбленному
Лиз опустилась перед ними,огромные крылья схлопнулись,в лучах заходящего солнца мелькнуло тонкое серебро короны.
Это трижды царский подарок!Я никогда не рассчитаюсь с вами.Царевна дракина...белая как лебедь...
Вы идите,-сказала она,-заметив,что подарок и одаренный не обращают на неё никакого внимания,мне сегодня в другую сторону
И разрыдалась,спрятавшись за камень
Ну чего еще,-сказал Смич-Единорог,-сама подарила и теперь ревет.Мы же всё рано вместе.
Они даже не оглянулись!
Велика важность!Ты тоже никогда не оглядываешься,когда уходишь
Прости...она зарылась слезами в белую гриву.
с 2000 года
|
proza_ru
|
Рубаи от Алексея.Часть 9
Вдохновлён великим Омаром Хайямом
На пути на своём я встречал мудрецов,
Что желали найти мирозданья остов.
Отыскали,нашли.Что же с мудрыми сталось-
Как и раньше-несут тяжкий груз ложных слов.
***
Человек создан был из пылИ у дорог
Понимаешь к чему я-Любой твой порок
Обусловлен не только искусами чёрта
Но и тем,что очиститься,дурень,не смог.
***
На пути к небесам услыхал громкий крик-
Ты кудаУходи!-прокричал мне старик
Что стоял у ворот ключ в ручонках сжимая.
Грех поэта,иной раз,чрезмерно велик.
***
Я армянский коньяк сердцем всем возлюбил-
Выпил рюмку-и сразу прибавилось сил.
Помнить главное надо-коньяк как лекарство,
В меру пей-это главный тебе мой посыл.
***
В церкви был,там среди сумасшедших старух
Видел батюшку я,как он бедный опух
От молитв,от постов и от благости божьей
И не жир в его пузе-а святости дух!
***
Патриарх нам о жизни смиренной вещал-
На руке золотые часы поправлял,
После речи садился в машину с мигалкой
И смиренно с охраной домой уезжал...
***
Наконец то я бросил и пить и курить-
И задумался я-как же дальше мне жить
Для чего столько денегКуда мне их тратить
Как теперь вечера буду я проводить
***
Человека создав бог слегка отдохнул,
Как проснулся на землю создатель взглянул-
Ужаснулся господь,а потом прослезился-
Но увы,вскоре снова вернулся ко сну...
***
Я с прекрасною девой гулял под луной
Восхищаясь её неземной красотой,
А к утру протрезвел,посмотрел на девицу
И с отчаянным криком помчался домой.
***
Говорят,что у нас жизнь сейчас хороша,
Только денег в кармане,увы, ни шиша.
Говорят,что политик слуга для народа,
Говорят,что у чёрта есть тоже душа...
Алексей Петров.23.03.2016.
Часть 1
http://www.stihi.ru/2011/12/20/1458
Часть 2.
http://www.stihi.ru/2011/12/30/1481
Часть 3.
http://www.stihi.ru/2012/04/28/1279
Часть 4.
http://www.stihi.ru/2012/05/06/1342
Часть 5.
http://www.stihi.ru/2012/05/16/1430
Часть 6.
http://www.stihi.ru/2012/05/18/7389
Часть 7.
http://www.stihi.ru/2013/04/17/6244
Часть 8.
http://www.stihi.ru/2016/03/15/446
|
stihi_ru
|
С годовщиной я вас поздравляю,
Это дата святая для вас.
Весь год вместе, когда-то по краю,
Но не гас огонёк ваших глаз.
Пусть вместе годы лишь струятся,
Побольше радости вам в дом.
И вместе с детками родятся
Два сердца - только лишь в одном.
|
stihi_ru
|
Когда есть в жизни цель, живётся лучше.
Я сам бы жил безцельно и банально
И по сей день, когда б не этот случай.
Он жизнь мне изменил координально.
Я помню, когда в жизнь вошла интрига.
Был party в честь моих скольких-то лет.
Базара нет, подарок лучший-книга,
А лучше камасутры книги нет.
Друзья решили быть оригинальны
И прикупили книгу мне, на сдачу
И пожелали: С понтом, сила-знание.
Вот выучишь, кого-нибудь отфачишь...
Я полистал, картинки глядя вяло.
Лишь о тебе я думал в тот момент.
С кем ты пришла, меня не волновало
Мне нужно провести эксперимент.
Я подошел, смущённо улыбнулся,
Сказал: Индусам веры ни на грамм,
А тут прекрасный случай подвернулся
Проверить все, не интересно ль Вам
Ты оказалась девкой любопытной.
Науки ради мы пошли домой,
Там ты меня сперва подвергла пыткам,
Потом мы ставили напару опыт мой....
Ночь сказкою была, но скоро утро.
Хочу остаться, но дела, прости.
Ты подала мне мысль, что в камасутру
Неплохо бы поправочки внести.
Я позвоню тебе, как только-сразу,
Бегу проверить парочку идей.
Создать теоретическую базу
И подыскать для опытов бл#*@й
С тех пор я не бесцельно х*# сую,
А свой трактат любовный создаю.))))
|
stihi_ru
|
Она размеренно живет:
Здесь: все по полочкам: вот, вот.
Доводит дело до конца.
И иногда кричит: ура!
Но, только не до брачного венца!
|
stihi_ru
|
Бывают такие закаты, которые ты чувствуешь,но на них не смотришь;
Это случается,когда рядом есть что-то по важнее -
кто-то другой.
Ты глядишь на нее и надешься, что когда-то вспомнишь
Этот силуэт,что сидит рядом с тобой;
И в этот миг, она как зная, отвечает:
"Отбрось плохие мысли послушай,сей прибой".
И ты уже о будущем мечтаешь:
"И в горечи и в боли-навеки я с тобой".
Затем гробовая тишина,а ты все также витаешь в облаках.
Спокойствие,уют заполонили твою душу.
Ты думаешь:"Как не исчерпать лимит в этих глотках",
А может,когда-нибудь так сложится, и я случайно все разрушу
Но нет, все тоже чувство теплоты
Дает понять всю правду:
Любовь сильнее темноты.
Любовь подобная параду:
Параду чувств,пьянящих
нашу страть.
Параду доблестных эмоций,счастья.
Любовь есть козырная масть
Искоренить способная несчастья.
|
stihi_ru
|
Финансовый шторм в банке «Таврический» подтолкнул «ВТБ» усилить влияние на кредитном рынке Петербурга. «Банк Санкт-Петербург» вряд ли радуют перспективы монополии федерального игрока над бюджетом города. Активность проявляет и банк «МФК» Михаила Прохорова под прикрытием «Балтинвестбанка». Смольный же готов взять контроль над «Ленэнерго». Агентство по страхованию вкладов накалило интригу, подняв дотацию санатору «Таврического» на 15 миллиардов.
Рекордная пауза в решении Центробанка о санации или отзыве лицензии у банка «Таврический» затянулась благодаря энергетикам. Как ранее информировала «Фонтанка», размышления руководства компании «Россети» касаются судьбы 13,4 миллиарда рублей «Ленэнерго» и 3,1 миллиарда «Межрегиональной распределительной сетевой компании Северо-Запада» (МРСК СЗ), зависших на депозитах «Таврического».
Напомним, ОАО «Россети» владеют 73% ОАО «Ленэнерго» и 55% ОАО «МРСК Северо-Запада». Уже две недели глава регулятора по Петербургу Надежда Савинская не может добиться от руководителей «Россети» решения, готовы ли они при санации «Таврического» «забыть» о 13,5 миллиарда, лежащих под процентами в «Таврическом». В ином варианте «Россетям» придется забыть о средствах уже без кавычек.
Несмотря на то что регулятор должен был поставить точку еще 19 января этого года, после того как Агентство по страхованию вкладов (АСВ) в последние дни 2014 года провело ревизию в «Таврическом» и выявило недостаток ликвидности в 35 – 38 миллиардов рублей, неприятная процедура затянулась.
В постоянные переговоры между главой ЦБ по Петербургу Савинской, «Россетями», владельцем «Банка Санкт-Петербург» Александром Савельевым и Смольным вошел мощный федеральный игрок – глава «Банка ВТБ» Андрей Костин. Но в лице «Банка Москвы», где Костин также является председателем совета директоров. «Фонтанка» на днях публиковала информацию о приезде в Петербург группы ревизоров «Банка Москвы» под руководством заместителя президента-председателя правления.
Эксперты в банковской среде столицы полагают, что поводом для Андрея Костина являются, разумеется, его переговоры с губернатором Георгием Полтавченко, который обеспокоен перспективами инвестиционных программ «Ленэнерго». Однако источники «Фонтанки» в самом «ВТБ» уверяют, что причиной столь активного внимания к проблеме стало стратегическое стремление Костина обогнать в ряде показателей такого монстра, как «Сбербанк». По мнению наших собеседников, глава «ВТБ» лично слушает аналитические доклады о «Таврическом».
Не секрет, что в результате жестокого экономического кризиса государственный вектор направлен на укрепление государственных банков. Так, например, именно благодаря истории с деньгами «Ленэнерго» Георгий Полтавченко обратился к вице-губернатору Александру Говорунову с указанием проверить, где исполнительные органы власти и подведомственные учреждения хранят деньги. А двумя днями ранее, 26 января, по новостным лентам российских СМИ прошла информации о том, что АСВ подготовил на утверждение правительства список из 27 банков, которым выделит триллион рублей. Разумеется, в этом перечне присутствуют «Сбербанк» и «ВТБ», но указан и «Банк Санкт-Петербург».
И если «Сбербанк» не обогнать по объему клиентов-пенсионеров, то Андрей Костин, возможно, стремится превратить второе по значимости кредитное учреждение страны – «ВТБ» – в аналог советского «Промстройбанка», который при СССР аккумулировал счета всех крупных бюджетных организаций.
– Когда мир рушится, все государственное собирают под одну крышу, – в метафоре пояснил журналисту чиновник в Смольном.
Однако масштабные московские замыслы вряд ли радуют первого городского банкира – владельца «Банка Санкт-Петербург» Александра Савельева. Если санатором «Таврического» станет «Банк Москвы», то Костин, как и в столице, уведет из «Банка Санкт-Петербург» такие градообразующие предприятия, как «Водоканал», «Метрополитен», ГУП «ТЭК СПб» и далее. И решаться эти вопросы будут не в бизнесе, а в политической плоскости.
«Фонтанка» уже писала, что в конце декабря прошлого года в банке «Таврический» совместно с инспекторами АСВ работали и аудиторы из «Банка Санкт-Петербург». Однако после новогодних каникул Александр Савельев отказался от предложения быть санатором, так как АСВ давало только 20 миллиардов рублей. А при учете ликвидности минимум в минус 35 миллиардов на тот момент это было невыгодно, невзирая на фактическое увеличение клиентской базы и гипотетическое возвращение долгов.
На 2 февраля, по данным «Фонтанки», АСВ готово дать санатору уже 35 миллиардов. Конечно, это не итоги доверительных соглашений, а эффект воздействия, в том числе и губернатора Полтавченко, обеспокоенного судьбой «Ленэнерго».
Более того, по мнению собеседников «Фонтанки» в Смольном, с подачи профильного вице-губернатора Албина рассматривается алгоритм приобретения правительством Петербурга контрольного пакета «Ленэнерго» (с 20 до 51%). Усиление может произойти за счет внесения имущества «Санкт-Петербургские электрические сети» в долю уставного капитала «Ленэнерго».
Любопытно, что в этой партии появился еще один игрок – миллиардер Михаил Прохоров, председатель правления акционерного коммерческого банка «Международная финансовая компания» (МФК). По информации нашего издания, его раздумья направлены на то, чтобы санатором «Таврического» стал петербургский «Балтинвестбанк». Прохоров же со стороны «МФК» может дать гарантию ЦБ на 20 миллиардов рублей.
Вспомним, что история «Балтинвестбанка» началась с создания Михаилом Прохоровым в начале 90-х «Объединенного Экспортно-Импортного Банка» (ОНЭКСИМ банк), после чего возник «БалтОНЭКСИМ банк» и в 2003 году получил современное звучание.
Эта комбинация легче, чем амбиции «ВТБ», но эффектней. Навряд ли владельцы «Балтинвестбанка» рассматривают свое состояние дел как безоблачное. Например, по информации наших собеседников в банковском мире Петербурга, владелец банка «Объединенный капитал» Александр Евневич в декабре прошлого года был вынужден добавить «Балтинвестбанку» около трех миллиардов рублей, чтобы дополнительно защитить свои же серьезные депозиты в том же «Балтинвестбанке».
Таким образом, Прохоров также смотрит на расширение объемов своего бизнеса. К тому же «Балтинвестбанк», став санатором, приобретает важную составляющую – имидж спасителя, то есть крепкой структуры.
Так, число интересантов со своими планами превратило для ЦБ печальную историю банка «Таврический» в комбинацию с десятками «если».
Как бы там ни было, по мнению нашего собеседника в ЦБ, «окончательное решение должно быть принято к вечеру вторника, 3 февраля, а официальный диагноз – появиться на сайте регулятора, скорее всего, в среду, 4 февраля».
«Фонтанка» предупреждает, что старт уже два раза переносился.
Евгений Вышенков,
«Фонтанка.ру»© Фонтанка.Ру
|
Fontanka
|
Ты пройди по полю
Полю русскому
А потом на воле
Кругу узкому
Расскажи печали
Что окутали
Если б раньше знали
Мы не путали
Не вязали мысли
Мы в своих словах
Сами все зачистим
Быть нам при делах
Мы грехи земные
На плечах несем
Нам даны любые
С ними мы идем
Только ветер вольный
В вышине летает
Он и есть посыльный
Это Бог лишь знает
Чем живет земля
Что на ней творится
Как растет семья
Кто потом родится
|
stihi_ru
|
Она нам нравилась в самом затрапезном виде
Мечтой своею волновала ум
Все одноклассники были не в обиде
За то, что отвлекала от юношеских дум
О! Красота ее так волновала кровь
Она нам представлялася принцессой
Она была сама Любовь
Прославим же ее торжественною мессой.
Прошли года, поблекла красота
И кто б ее узнал в толстушке милой
Держала на руках кота
С улыбкою унылой.
Окликнул я ее: Любовь!
Она глядела равнодушно
Не волновалась больше кровь
Рубашки ворот расстегнул, мне стало душно.
Быть может просто не узнала
Ведь я уже совсем старик
В душе, как будто , кошка пробежала
Из горла вырвался мой крик.......
|
stihi_ru
|
Уходя, мы закрываем
Дверь не до конца.
И потом всю жизнь стираем
Слёзы у лица.
Забываем, нас забудут,
И тогда конец.
Только кровоточить будут
Раны двух сердец.
Почему мы не закрыли
Двери на замки
Так бездумно ключ забыли
Спрятать у реки.
Утопиться, раствориться
Нам не удалось.
Надо ж было так влюбиться,
Чтоб страдать пришлось.
И навеки обнимаем
Каждый лишь себя.
Что нам делать - Мы не знаем,
До смерти любя.
|
stihi_ru
|
Л. Толстому
.
Пишу по-прежнему во сне,
Беседуя с Толстым и с дядей
((Из пьесы Чехова о Ване...)
Когда же выучишь, Бодлер,
Язык
А то, тебя, прости,
Не понимаю!).
У нас -- морозы и февраль -- хорош;
Погода ясная,
Как Ясная Поляна.
А правнук твой -- "балда" и "обормот",
Ему по жопе розгами бы надо...
|
stihi_ru
|
Куда растет ребенок
В длину и в ширину.
Так шишка вырастает
В огромную сосну.
Малек так вырастает
В большую рыбу-меч.
Вчера мне был по пояс,
С утра дорос до плеч,
Курчавая макушка
Почти до подбородка.
На целом свете не найти
Такого самородка!
А я все удивляюсь:
Куда такая спешка
Куда торопится расти
Сыночек мой Олежка
|
stihi_ru
|
Спасатели проверили обе точки возможного нахождения пассажиров пропавшего в Свердловской области самолета Ан-2, координаты которых якобы услышал радиолюбитель из Нижнего Тагила. "Территории обследованы. Следов самолета или его пассажиров там нет", - сообщили в пятницу агентству "Интерфакс" в пресс-службе ГУ МЧС РФ по Свердловской области.
Как сообщалось, самолет Ан-2 вылетел с аэродрома города Серова Свердловской области 11 июня 2012 года без разрешения наземных служб, и с тех пор о нем ничего не известно. На борту воздушного судна находились 12 пассажиров, в том числе начальник ГИБДД города Дмитрий Ушаков и его подчиненный Максим Маевский.
В связи с пропажей самолета возбуждено уголовное дело по ст.263 УК РФ (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта, повлекшие по неосторожности смерть более двух лиц).
Версии о насильственном захвате воздушного судна, крушении из-за плохих погодных условий и то, что во время полета самолет был сбит представителями ВС РФ не нашли подтверждения.
Известно, что на момент вылета самолет был полностью исправен. Экспертиза показала, что топливо, которым был заправлен Ан-2, соответствовало ГОСТу и не могло оказать негативного влияния на работу двигателя.
В сентябре житель города Нижнего Тагила предоставил следствию аудиозапись, которую он сделал при приеме радиосигнала на мобильный телефон. Он утверждал, что расшифровал координаты нахождения терпящих бедствие людей, которые, по его словам, просят о помощи. При этом, как поясняет следствие, пока никто, кроме самого радиолюбителя не слышал слов на записи. Была назначена фоноскопическая экспертиза. По данным радиолюбителя, терпящие бедствие люди находятся на территории колхоза (совхоза) или населенного пункта с названием "… революция". Установлено, что до 1950-х годов в Гаринском районе существовал колхоз "Октябрьской революции". При этом фоноскопическая экспертиза записи, предоставленной радиолюбителем, установила, что там не слышно ни фраз, ни даже слов.
Тем не менее, две оперативные группы спасателей выдвинулись туда для обследования местности. Одна группа работала на территории к югу от поселка Гари, вторая примерно в 20 км от поселка Лифты Гаринского городского округа.
За все время поисковой операции в ней было задействовано более тысячи человек и 17 воздушных судов. В поисках обследовано более 219,2 тыс. квадратных километров, пешие отряды прошли 951 квадратный километр. На нужды поисковой операции, питание, заправку техники правительство Свердловской области выделило 10,6 млн рублей.
|
Interfax
|
Этой разлуке
Долго я вслед глядела
То такая мука
И я пошла на" дело"
Отгладилась,отшИлась
Почистила клювы
Скажите на милость
Ну хоть бы кто клюнул
И пошла в такой сходнЯк
В бар тот "Синяя птица"
Может там какой дурак
И захочет к моему берегу прибиться
Села за барной стойкой
Разрез до задницы
Буду кадрить только стойких
А то там все,как каракАтицы......
Туда-сюда все ползут
И никто мимо не пройдёт
Что,когда бухнут-у них всех зуд
Убери руки обормот!
Каждый норовит по попке хлопнуть
Заглянуть в декольте
А пьют-так можно лопнуть
Нет,здесь все не те
И выпив два коктейля
Я собралАсь уже домой
И вдруг-привет Эля!
То бывший мой
Ты что в этом духАне
А ты что ревнуешь
Я слышала по его дыханью
Ты тоже это пиво дуешь
Вижу,как неровно дышишь
А как твой мочевой пузырь
И он вдруг-тише
Я по сторонам-зырь,зырь*
А то его вторая.....
За ним уже пришла
Ну что ж Рая
Передаю тебе я своего козла
И выйдя на улицу
Мне стало так легко
И где он нашёл эту курицу
Ну точно он -тогО
|
stihi_ru
|
В стылой наледи улиц гуляет метель
В снежно - белой накидке из кружев.
Заполняя собою декабрьский день,
По дороге проселочной кружит.
И снежинки блестят, и упасть норовят
Мне на плечи, на руки, на губы...
Пухом лёгким, почти невесомым, летят,
Не считая часы и минуты.
Я врываюсь в заснеженный пух - хоровод,
Поддаюсь ритму этого танца.
Снег идёт и идёт, и целует и льнет,
Добавляя на щёки румянца.
Серебрится зима и метелит она,
Наклоняясь ко мне серым небом.
И ликует душа, я иду не спеша...
... Зацелованная белым снегом...
|
stihi_ru
|
Вдохновило:
Владимир Бородкин, Вдох и выдох
http://www.stihi.ru/2015/09/09/1621
Сай Баба и Махариши
Нам подскажут духа ниши.
Ищем истинное Я.
Бог- любовь. И в Боге- Я.
Сай Баба и Махариши- индийские святые, учителя, гуру.
|
stihi_ru
|
Пока ещё в осень не верится,
Хоть листья красны, как флажки,
И щурится солнце, и щерится,
КлонЯтся к земле колоски...
Цветы бьют ветрам челобитные,
Всё небо в тяжёлой броне.
Ромашки, как крошки бисквитные
Несёт ветер пОд ноги мне.
Красива пора, чудодейственна,
Пусть дождик осенний шумит!
Природа вся царственно - девственна:
В октябрь - на солнце лимит.
|
stihi_ru
|
За свободу лишают свободы,
Но свободу отнять невозможно.
Ведь свобода на то и свобода,
Чтоб свободно дышать свободой.
|
stihi_ru
|
Хмурым утром дождь и морось,
Солнце снова где-то спит,
На глазах от лета сырость
Каплями дождя звенит.
Если что-то не сложилось,
Никто утром не звонит,
Ты раскрой свои ладони,
Запах лета с них вдохни.
В нем земли сырая влага,
Без нее нам жизни нет,
Может это то,что надо,
Чтобы снова зацвести
Разгрести завалы дома,
Позвонить своим друзьям,
Пригласить на чашку чая,
Рассказать как рады им.
А потом понять что радость,
Это то, что изнутри,
И для солнечной погоды,
Не хватает лишь любви!
|
stihi_ru
|
Прожить без скверны невозможно,
Когда на рану сыпят соль.
Простить обидчика несложно,
Но как из сердца вынуть боль
******************************
Прожить без скверны невозможно,
Обиды тень закроет свет.
Простить обидчика несложно,
Но зло в душе оставит след.
*****************************
Прожить без скверны невозможно,
Хотим мы или не хотим.
Простить обидчика несложно,
Но лучше не встречаться с ним.
*******************************
Прожить без скверны невозможно,
Но коль завёл таких "друзей",
Простить обидчика несложно,
Но только впредь будь поумней.
*********************************
Прожить без скверны невозможно,
Ведь это - испытанье вам.
Простить обидчика несложно.
Жизнь всё расставит по местам.
**********************************
Прожить без скверны невозможно,
Ничем ей рот не завязать.
Простить обидчика несложно,
Лишь только б он мог всё понять.
********************************
Прожить без скверны невозможно,
Хоть словом можно и убить.
Простить обидчика несложно,
Но как осадок удалить
*********************************
Прожить без скверны невозможно,
Бог всё терпел и нам велел.
Простить обидчика несложно,
Но в жизни есть всему предел.
|
stihi_ru
|
Надпись на ветхом заборе:
"Дальше мост, по нему не ходят."
Здесь запустения роскошь в фаворе -
вечный, как время, недуг.
Здесь козы без привязи бродят.
Густые, как сумерки, тени
у ландышей солнце крадут.
И здесь, как в глубоком колодце,
укрытые мохом забвения,
печальные тайны живут.
Дальше мост, по нему не ходят...
Анна Ходыч Из сборника "У времени в плену" Изд.2012г. Ростов-на-Дону
|
stihi_ru
|
Великий Октябрь
Я не считаю прошлое -- Ошибкой,
Всё, что там было, было не случайно:
Паденья, взлёты, синяки, ушибы,
Миг вдохновения и миг отчаянья,
Всё, что там было, было не случайно.
Я не считаю прошлое -- Ошибкой.
|
stihi_ru
|
сицево-узорчатое нежное небо
зацепившись за берёзоньки вихры,
уплывает вдаль неотвратимо,
как уходят вдаль шальные дни.
трепеща от ветра, как в ознобе,
прячет день свои грехи в утробе,
милое унылое веселье,
вечер, лето, грустно и прощенье...
.
02.07.2016г. 20-40
|
stihi_ru
|
Какое утро! Снова веет счастьем
И радостным предчувствием тепла.
От близости весеннего причастья
Поёт синица, бросив все дела.
Она для песни выжила в морозы.
Теперь же сказку видит наяву.
Воскресшие от нежности берёзы
Пьют с наслажденьем неба синеву.
Умылось утро, заиграло солнцем.
Блестят озёр ледовые глаза.
И в маленькой сосульке-веретёнце -
Чистейшая весенняя слеза.
Снег ноздреват и потихоньку тает.
Идёт от крыш чуть видимый парок.
С ним дух зимы, наверно, улетает
В далёкий свой заоблачный мирок.
И ветерка так сладко колыханье!
Нагие отогрелись деревца.
От воздуха легчайшего дыханья
Стучат опять взволнованно сердца.
Сегодня побежит ручей звенящий.
Воспрянет лес от сонма голосов.
И до весны, до самой настоящей,
Осталось уж не больше двух часов!
|
stihi_ru
|
В душе моей, - цветет прекрасный сад,
В нем ангелы небесные, - летают,
Но есть во мне и то, чему не будешь рад,
Слова мои порой, как молнии, - сжигают.
Пронзают душу, так, что стынет кровь,
И гаснут звезды, если правит - грусть,
Из пепла, возрождается - Любовь,
Так пусть, Любовь сияет, снова. Пусть!
В душе моей, есть совершенный рай,
Я свою душу, сердцем, - понимаю,
А ты же, каждой встрече, с нею, - рад,
За это, я тебя, и - обожаю!
Не важно, сколько времени пройдет,
Я знаю, наши чувства, будут - вечны,
Я верю, что нам снова, - повезет,
Мы встретимся с тобой, мы будем вместе.
В душе моей, - цветет моя Любовь,
Ее я среди тысяч звезд, - узнаю,
Любовь во мне, - кипит, волнует кровь,
В любви земной, душой я, - расцветаю.
|
stihi_ru
|
«Нафтогаз» планирует увеличить размер иска к «Газпрому» в Стокгольмском арбитражном суде по иску о транзите более чем на пять миллиардов долларов, доведя общую сумму требований до более чем 18 миллиардов. Об этом в эфире «Пятого канала» 7 августа рассказал коммерческий директор украинской компании Юрий Витренко.
«Мы рассчитываем, что по нашим искам мы получим справедливую компенсацию от "Газпрома"», — заявил менеджер, добавив, что Киев гарантирует транспортировку российского газа в ЕС.
27 апреля «Газпром» увеличил сумму претензий к «Нафтогазу» в Стокгольмском арбитражном суде на 5,3 миллиарда долларов. В российской компании заявили, что уточненная сумма требований составила свыше 37 миллиардов долларов, пишет Lenta.ru.
Судебная тяжба между «Газпромом» и «Нафтогазом» длится с 2014 года. Тогда российская компания обратилась в Стокгольмский арбитраж, чтобы добиться выплаты украинским предприятием штрафов за недобор топлива по условию take or pay, задолженности за поставки в мае-июне 2014-го и пени (общая сумма требований по состоянию на апрель 2017-го — свыше 37 миллиардов долларов).
В том же году «Нафтогаз» подал встречный иск, потребовав изменить цены на топливо, в том числе и те, которые были установлены до возможного принятия судом соответствующего решения. Также украинская компания настаивает на возмещении всех переплат, отмене реэкспорта и выплате «Газпромом» компенсации за снижение объемов транзита и низкую транзитную ставку. Общая сумма исковых требований «Нафтогаза» — 26,6 миллиарда долларов.
|
Fontanka
|
Туман, дождливая размытость...
Гранит... Шпиль... Золото иглы...
Мостов чудесная открытость
На добрых берегах Невы.
Собой любого приручает
Вся ширь воздушного пространства,
Любовь открыто излучает
И дарит верность постоянства.
Покой и бури наводнений.
История сгущает тени...
Лови все ноты настроений,
Соль глубины переплетений.
Здесь ленинградцы, не вожди,
Есть люди самой высшей касты.
Их лица, светлые дожди
Умоют, примирив контрасты.
Всё волшебство и неземное...
Сюда придешь ещё не раз.
Здесь прячут самое родное
За влагой нежных серых глаз.
Синь неба, трепетные ветки
И цвет молоденькой травы.
Воспоминаний светлых метки
И чайки выше головы...
|
stihi_ru
|
Представляем Вашему вниманию начало полноценного фанфика по мирам Упорядоченного знаменитого писателя Ника Перумова. Собственно, этот текст написан в соавторстве и его создание началось с форумной игры, неожиданно начавшей превращаться в полноценное литературное произведение. Ну а об его ценности судить вам, уважаемые читатели, просим оставлять комментарии и критику.
Чужая война
Пролог
Эта Сила появилась в миг Творения. Разумные народы. Духи и Маги. Боги. Все они, мнящие себя свободными, находились и всегда будут находиться под гнётом всемогущей Судьбы.
В разные эпохи она звалась по разному... в те далёкие времена, когда асы сходились в боях с великанами, и в гулких залах Асгарда Древние Боги внимали речам Отца Дружин, эта Сила звалась Норн, плетущая нити жизни. Будущее было предопределено, но старые владыки миров -- гордые и сильные -- не хотели подчиняться без боя. Они стремились изменить грядущее, и они его изменили! Вот только Боргильдова битва оказалась не лучше предсказанного Рагнаради...
К власти пришли Молодые Боги. Любимые дети Творца, как они себя называли. Они упивались всемогуществом, вершили судьбы других и не думали о своей судьбе. Не знали, или не хотели знать, что всё свершённое имеет цену... иной раз -- чрезмерную.
Когда в одном из миров Сферы вспыхнул пожар восстания, а из -- за границ пришёл не имеющий имени Пожиратель, они предпочли бежать, бросить всё то, что было доверено их опеке и защите, и именно тогда перестали быть правителями...
Но троны не могут быть пусты, и их заняли Новые Боги. Божественные братья помнят о существовании этой истинно могущественнейшей Силы, и именно в их эпоху, которая длится и поныне, она вновь обрела имя. Закон Равновесия.
Нити судеб стали чашами весов, что уравнивают события и решения, взвешивают деяния и отвешивают последствия... и вот теперь, когда гармония порядка вновь пошатнулась, в путь отправился крохотный серый камушек, что должен восстановить Равновесие.
Смертные маги, сведённые Судьбой. Что могут они в пекле чужой для них войны Время покажет...
Часть 1
Изгнанники
Глава 1
Он сидел в кресле, закинув ноги на небольшую клумбу. Вокруг раскинулся
очень скромный, по меркам Долины, сад. Старые вишнёвые деревья,
обеспечивали тень - сервы давно бы вырубили их за ненадобностью, но
здесь, в Долине магов, они продолжали плодоносить, а ягоды были
невероятно сладкими и сочными. А какое здесь вино! Он потянулся и взял
бокал с низкого столика, пригубил. Казалось бы, благословенные места -
живи и радуйся! Однако ему больше нравилось бывать за пределами того,
что он для себя окрестил "посёлком магов", там где жили простые люди
кормящие местных хозяев.
На лицо вползла презрительная усмешка. Нет, конечно, ни о каком
феодализме здесь не могло быть и речи, да и крестьяне здесь были
побогаче иных баронов в его родном мире. Раздражала спесь заправил.
Разумеется, отдельные личности, такие как Клара Хюммель, всегда готовая
поделиться полезной информацией, или суровый Витар Лаэда - великий
знаток исскуства выживания в самых разных условиях, старик Динтра
совершенно бесплатно пользующий раненных, Ангелика Вихрь, с которой,
вполне возможно, у него сложаться романтические отношения, - вызывали,
по меньшей мере, уважание. Но большинство местных заправил хотелось
изрубить на куски при первой встрече.
Неожиданно его мысли приняли неожиданный поворот. За всей этой
вырождающейся элитой стоит никто иной, как Архимаг Игнациус Коппер.
Отчего его считают добрым стариканом, могущественным волшебником,
который отошёл от дел и денно и нощно думает о благе Долины. И ни разу
он не услышал о том, что Игнациус фактически управляет магическими
орденами в иных мирах. Само собой, говорили о том, что Архимаг уважаем
во многих мирах, куда у "магов Долины натоптана дорожка", но не более
того. Сам он не старался просвещать всякую шушеру, вроде Патрика Мэскот, о
своих подозрениях, да и с боевыми магами вёл себя очень осторожно, но
всё-таки, всё-таки... Коппер лично посещал его родной мир.
Поспособствовал отправке в Долину "для повышения квалификации"... Значит
ли это, что Архимаг что-то задумал
"Нет, однозначно, нужно прогуляться. А то начинаю искать заговоры даже в
благополучной Долине."
Решившись, он направился в сторону набережной, устроенной на берегу
Круглого Озера. Время подходящее - изнеженные маги ещё не вышли на
променад, а старики, вроде Динтры и Игнациуса, уже убрались по своим
домам, стараясь поспеть к второму завтраку.
Человек в белой рубахе и тёмных брюках(к счастью, здесь привыкли к
экстравангным выходкам) осторожно прикрыл за собой калитку, ведущую в
небольшой сад. Из пышных крон едва заметно выглядывала крыша небольшого
гостевого домика, слувшего ему прибежищем на время "повышения
квалификации".
- Господин магик, прости великодушно! - острожно окликнули его.
Маг резко обернулся. Голос говорившего не слишком вязался в внешностью -
здоровенный детина, закованный в броню, на боку двуручный меч, лицо
украшено шрамами, какие оставляют зверинные когти. Кто-то из порубежной
стражи.
"Очередно доказательство вырождения, - подумал маг. - Этот парень
большинство долинцев разделает в пару минут, если, конечно, не принимать
в расчёт магию."
- В чём дело, воин - твёрдо спросил он.
Порубежник вздохнул с обглечением, явно почувствовав командирский тон, а
не барский, к которому привык.
- Дык, это, Ваша милость! У нас на заставе чужой образовался! - радостно
отрапортовал стражник. И тут же добавил, увидев сошедшиеся брови "начальства":
- Неизвестный! С кучей тюков! Телепрот...телепри...появился, в общем, ни
от куда. Требует впустить. Ну, мы его, ясное дело, на прицел-то взяли, а
госпожа Райна...
- Понял, - оборвал его гость Долины. - Я на заставу, а ты давай в
Гильдию!
- К боевым - на всякий случай, уточнил воин.
- Нет, Спаситель тебя сожри, к докторишкам! - рявкнул маг.
Порубежник просиял и припустил по улице так, словно бы и не было на нём
пары пудов железа...
***
От гостевых домиков до заставы было совсем недалеко, поэтому он
оказался первым из магов, кто подоспел к месту событий. Разумеется,
Долина не нуждалась в мощных бастионах, граница за которой начиналась
тропа, ведущая в Межреальность, была обозначена невысокой
насыпью,примерно в два человеческих роста, по другую сторону которой
находился ров.
Около кордегардии его встретила Дева Битв. Откуда взялось это прозвище
он не знал, но удивительное дело, перед капитаном стражи робели даже
опытнейшие маги. Заносчивый Патрик Мэскот ни разу не позволил себе
назвать её "тупицей" или "свинским отродьём", как других порубежников,
более того, увидев её, опускал взгляд и начинал говорить глухо и как-то
неуверенно. Да что там Мэскот! Такой выдающийся человек, как Динтра,
говорил с ней исключительно уважительно, хотя, и маг это знал точно, без
одобрения старого целителя сам председатель Совета Долины не решился бы
выступить со сколько-нибудь значимым предложением.
- Что тут у вас -- спросил он Райну, стараясь держаться небрежно.
Капитан смерила его строгим взглядом, но всё же ответила(не поймёшь, то
ли признала, то ли из вежливости):
- Да вот, полюбуйтесь, - тяжёлый меч в её руке выписал сложную фигуру,
указывая в сторону открытых ворот. -- Явился, откуда ни возьмись, и
требует впустить!
Гость Долины скосил взгляд, для начала, оглядев стрелков, стоявших на
насыпи. Машинально отметил, что стрелы у них непростые, а из арсеналов
Гильдии боевых магов. Затем, перевёл взгляд за ворота: там стоял молодой
человек, с гордой осанкой, одет он был в лёгкую просторную куртку и
широки порты. Несомненно, его одежды когда-то были белоснежного цвета,
но сейчас их покрывал слой пыли и тёмные пятна, кое-где виднелись следы
неумело наложенных заплат. У ног незнакомца валялись седёльные сумы,
заплечный мешок и полный бурдюк.
- Говоришь, требует впустить, - задумчиво потёр подбородок маг. --
Пойду-ка я с ним потолкую.
К его удивлению Райна не стала возражать, лишь дала знак стрелкам --
прикрыть парламентёра. Всё было ясно -- вздумай парень колдовать, или
схватись за оружие, его мигом утыкают стрелами.
- Добрый день, - громко поприветствовал незнакомца маг, выходя за
ворота. -- Могу ли я поинтересоваться, кто Вы и как здесь оказались
По лицу парня прошла тень. Видно, он уже рассказал свою историю
стражникам, но те не стали слушать, справедливо полагая, что противник
всегда лжёт.
- Я ведь уже говорил, - устало бросил он. -- Моё имя Влад ар Тэн, младший
сын герцога ар Тэна. Я из уважаемого рода Алесанской Империи...
- Постой, - поднял руку маг. -- Откуда В каком мире находится эта
Империя
Видно было, что незнакомец слегка обалдел от такого вопроса. Чем Тьма не
шутит, может и впрямь случайно оказался здесь Подобные случаи известны
истории Долины.
- Мире Вы хотите сказать, что я... - он вдруг растерянно огляделся, будто
заядлый гуляка, пытающийся понять, где он проснулся, и что произошло
вчера.
- Но, может, я всё-таки могу войти -- взяв в себя в руки спросил
"младший сын герцога". -- Я голоден и устал. Мне есть чем заплатить за
постой. -- Он слегка пнул бурдюк, отозвавшийся приглушённым звоном.
- Поймите, я не могу решить... - маг заметил гневные искры в глазах своего
визави и поспешил добавить. -- Не могу в одиночку решить этот вопрос. Мне
нужно посоветоваться с остальными. Чем больше Вы мне
расскажете, и чем правдивее будет Ваш рассказ, тем быстрее мы сможем
разрешить сложившуюся ситуацию.
Назвавшийся Владом не успел раскрыть рот, когда слуха мага достиг
неслышимый другим тонкий свист. Пришлось прервать разговор и вернуться к
воротам. К сожалению, с внешней стороны нельзя было увидеть ни стрелков
на насыпи, ни тех, кто стоял у ворот.
Он сделал последний шаг, и, прежде глаза смогли различать образы
собравшихся, услышал задорный женский голос:
- И как Вы здесь без меня справляетесь, сударь мой Астрап
- Ангелика, - на лицо мага, против его воли, вползла тёплая улыбка.
- А ты ждал Мелвила, или...Клару! -- она умильно надула губки, пытаясь
изобразить обиду, но тут же бросила это занятие и рассмеялась, звонко от
души.
"Вот уж действительно Вихрь! -- подумал маг. -- Не знаю, каковы были её
предки, но им стоило выбрать свою фамилию только ради Ангелики!"
- Ладно, шутки в сторону! Что тут стряслось -- она откинула назад густые
чуть вьющиеся тёмно-русые волосы, растрепавшиеся от быстрого бега.
- Ау-у, Астрап! -- якобы насмешливо сказала она, но на её губах была
игривая улыбка. -- Ты будешь мной любоваться или всё-таки займёмся
делами
- Какими-такими делами, - он отлично изобразил растерянность в голосе,
за что и заработал затрещину.
- И о чём ты только думаешь!
Райна тактично отвернулась. Остальные воины усердно целились в
пришельца.
***
- А парнишка молодец, - задумчиво произнёс Астрап, вертя в руках
серебряный кубок. -- Быстро устроился.
- Пришлый, что ли -- чуть рассеянно спросил Мелвил, потирая левое плечо.
Последний поход дался ему недёшево, Динтре пришлось собирать кость
буквально по кусочкам.
Они сидели около камина, устроенного в дальней стене зала собраний
Гильдии боевых магов. Не то, чтобы Астрапа так уж любили в Долине, но
боевые маги как-то сразу его приняли. Этот год оказался невероятно
урожайным на заказы, так что в Долине скучали лишь трое гильдейцев, не
считая Роба Кламона, занятого преподаванием в Академии.
- Он самый, - подтвердил гость Долины. -- Надо же, сумел не только
открыть портал, но и вынести столько добра.
- Он ещё выдержал трёхчасовой разговор с Робом и Динтрой, - добавила
Клара. -- Крепкий малый.
- Да, я думал, они из него душу вытащат, - усмехнулся Мелвилл. -- Кстати,
что он притащил с собой Ангелика говорила, что при нём были ценные
артефакты
- Точно, - кивнул Астрап. -- Кое-что я бы купил, но боюсь не успею. Пока
ещё Орден пришлёт золото, долинцы всё растащат. Я слышал, Мэскотт уже
заинтересовал, и как только пронюхал
- Так что же ты раньше молчал! -- Мелвилл вскочил на ноги, болезненно
скривившись от боли. -- Где найти этого парня
- Успокойся, Мел. Я договорился первым посмотреть на эти побрякушки.
- Астрап в своём репертуаре, - рассмеялась Клара. -- Никогда не упустит
свою выгоду.
- Тебя Мескотт возненавидит, - хмыкнул Мелвилл, опускаясь в кресло.
- Ну и что -- поднял брови маг. -- На дуэль вызовет
Клара поперхнулась вином, не в силах сдержать смех. На лице же Мелвилла
появилась мечтательная и весьма кровожадная улыбка.
- Ну что, мечтатели Уже прирезали Мескотта, или дать вам время мысленно
сплясать на его могиле -- услышали они звонкий голос.
В зал вбежала Ангелика. Именно вбежала, иначе она просто не могла.
Постоянно двигалась словно бы в ритме безумного танца, и никто, кроме
Астрапа, не видел другой Ангелики -- нежной и грациозной.
- Да ну тебя, - отмахнулась Клара. -- Сбила с мысли.
- Это ничего, - обворожительно улыбнулась Вихрь. -- Есть заказ от
докторишек. Нужно молодняк вывести в Межреальность. Мелвилл, открывай
закрома!
- Зачем -- удивился тот. -- Что там может быть сложного. -- Ну, повизжат
сопляки и соплячки при виде жзашпаупата, делов-то.
- Так неинтересно, - хмыкнула Ангелика, падая в кресло. -- Все должны
видеть, что у нас есть то, чего родителям "сопляков и соплячек" не добыть во
веки!
- Ну, Эмплада-то добудет. Кстати, его дочка идёт
- А куда она денется, - голосом злодея из детской сказки проговорил
Астрап.
- Точно! -- тряхнула головой Клара. -- Рик лично просил Динтру не слушать
возражений супруги, и гнать доченьку в поход.
- Эх, позлодействуем, - Астрап с удовольствием потянулся. -- Клара,
разреши мне сходить вместо тебя
- Только если вы двое, - Мелвилл изобразил нарочито строгий взгляд. --
Клятвенно пообещаете не бросать детей, чтобы уединиться.
- Конечно! -- хором ответили гость Долины и самая бесшабашная боевая
чародейка.
***
Они стояли на краю Тропы, взявшись за руки. Где-то вдали перемигивались
загадочные огни Междумирья. Дикий Лес, за их спинами, негодующе шуршал и
извивался, словно клубок змей. Но им было всё равно. Мир таял,
превращаясь в палитру безумного художника, но даже все краски Сферы
Миров не могли передать того, что они чувствовали в тот миг. Слова были
не нужны, да и не смогли бы двое, чьи сердца сейчас бились в унисон,
сказать хоть что-то. Они боялись спугнуть это чувство, неожиданно
взявшее верх над реальностью. Оба понимали, что беззаботные времена
всегда проходят слишком быстро, но этим мыслям не осталось места в их
мире.
Откуда-то из-за изгиба Тропы, скрытого складками Реальности донесся
негодующий вопль.
- Пора возращаться, - тихо сказал Астрап.
- Пора, - согласилась Ангелика, неохотно отпуская его ладонь.
Подходя к повороту, за которым находился лагерь юных целителей, они
расслышали голоса:
- Да ты с ума сошла! -- по этому визгу было сложно разобрать девушка или
парень. -- Они над нами издеваются, а ты...ты..
- Слушай, умник! Ты как собрался на жизнь зарабатывать, если не можешь
осилить короткую прогулку - с неприятными интонациями оборвала первый
голос Ирэн Мескотт.
- А из девчонки выйдет настоящий мастер своего дела, - усмехнулся
Астрап.
- Ага, - согласилась Вихрь. -- Только бы характер подправить.
- Да что ты понимаешь! -- вновь взвизгнул первый голос. На сей раз был
ясно, что мужской. -- Нас тут просто бросили, а сами, небось, наблюдают и
смеются.
- Успокойся, Эжен, - вступил третий голос. В нём чувствовалась усталость
так что маги не сразу узнали Яну Эмплада. -- Карта есть, припасов
вдоволь...подождём.
- А я о чём говорю! -- в голосе Эжена, видимо, из рода Трагне прибавилось
уверенности. -- Берём карту и возвращаемся домой! А эти клоуны пусть
подёргаются, поищут...а потом, им ещё и счёт выкатят за то что
недоглядели.
- Ты же сам только что говорил, что они за нами наблюдают, - ехидно
отозвалась Ирэн. -- Вот догонят тебя и притащат в Долину на аркане, а
папеньке твоему расскажут, как ты тут народ смущал.
- Да и тропа старая, - неуверенно выдавил ещё один голос. -- Позади Дикий
Лес, а там твари всякие...
- Заткнись, болван, - рявкнул Трагне. -- Кто как, а я ухожу.
- Не рискнёт, - шепнула Ангелика Астрапу, едва коснувшись губами уха. И
не поймёшь, специально дразнит или ненароком так вышло.
- Никуда ты не пойдёшь! -- решительно выкрикнула Эмплада. -- Во-первых, у
нас двое раненых, а во-вторых, я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей
совести!
Насчёт раненых она, конечно, погорячилась. Одну подвёрнутую по
неосторожности ногу и пораненный ядовитым шипом палец, - пораненный,
между прочим, исключительно по дурости его обладателя, могла назвать
ранениями только девчонка, заигравшаяся в сестру милосердия.
- Да что ты понимаешь!... -- этот выкрик Астрапу сильно не понравился, и
он сделал шаг вперёд, показавшись на глаза юным целителям.
- Эжен Трагне, - холодно бросил маг, так, что парень подскочил на месте
и выронил сумку. -- Я смотрю, Вы решили героически прорваться сквозь
вражеский заслон Ну-ка посмотрим, какие силы преградили Вам путь
домой...
Трагне был в бешенстве. Сжал кулаки и раздувал ноздри, буравя мага
неприязненным взглядом. К счастью, у него хватило мозгов понять, что
пытаться проучить "наглого выскочку" себе дороже. Конечно, Астрап ещё не
слишком уверенно чувствовал себя в Межреальности, и едва ли справился бы
здесь с опытным магом Долины, но уж этих-то восьмерых сопляков он, если
понадобиться, погонит до Долины пинками.
"Жалобы самому Игнациусу обеспечены, - подумал маг."
- Я смотрю, кое-кто грубо нарушает правила Академии, - вмешалась
Ангелика. -- Да будет тебе известно, мальчик, что согласно контракту, на
время похода, мы являемся преподавателями вашей группы. А что полагается
за неподчинения наставнику! -- её глаза опасно сузились.
- Наложение штрафа в три тысячи золотых. А если неподчинение влечёт за
собой опасность для жизни ученика, преподавателя, или третьих лиц, то
арест или даже изгнание, - елейным голоском пропела Мескотт.
- Спасибо, Ирэн, - кивнул маг. Он вновь повернулся к Эжену: --
Следовательно, закон Долины вменяет мне в обязанность пресечь Ваши
действия, возможно даже, с применением силы.
- Первый и последний и раз спрашиваем, - поддержала Ангелика. -- Инцидент
исчерпан, или желаете отправиться домой связанным
- Прошу прощения, - выдавил Трагне. - Я искренне раскаиваюсь за свою
несдержанность, уважаемые преподаватели. -- Однако было ясно, что молодой
целитель затаил злобу.
***
Небольшой отряд двинулся дальше. Вела их, как и прежде, Ангелика, Астрап
же замыкал шествие, приглядывая за учениками. Конечно, ничего сложного
для первого выхода в Межреальность не планировалось. Старая Тропа,
ведущая в ни чем не примечательный мир, поначалу шла прямо, а потом
делала изгиб, пересекаясь с другой, ведущий, кажется, в Мельин. По
последнему пути, как раз и предполагалось вернуться в Долину.
"Впереди что-то есть, - мысленно бросил маг."
"Вижу, - отозвалась Ангелика. -- Похоже, жзашпаупат."
- Всем стоять, - уже вслух бросила Вихрь. -- Подойдите все. Видите там,
над Тропой Небольшое искривление пространства. Именно в таких местах
обычно прячутся летучие твари. В нашем случае, молодой жзашпаупат. Все
читали об этих тварях
Целители дружно кивали, заворожено вглядываясь в искажение. Это было
похоже, на небольшой дефект на оконном стекле.
- Убивать его мы, конечно, не станет, - продолжала Ангелика голосом
строгой учительницы. -- Просто спугнём.
Астрап поднял руку, указывая в сторону засидки одной из опаснейших
тварей Межреальности. Вокруг его пальцев заплясали языки тёмного
пламени, но Ангелика справилась сама. Лёгкий клинок эльфийской работы
словно бы сам собой выскользнул из ножен и прочертил в воздухе несколько
линий. Раздался оглушительный рёв, и над тропой зажглись глаза хищника.
Жзашпаупат кинулся на обидчицу, но с клинка Ангелика ударил тонкий луч
золотистого света. Чудовище взвыло от боли - треугольная туша
развернулась в воздухе и понеслась прочь, подальше от слишком зубастой
двуногой дичи.
Маг, опустил руку. Его вмешательства не потребовалось.
Они двинулись дальше. Опасаться мелких чудовищ не приходилось --
целители, переполненные впечатлениями от встречи с настоящим монстром,
подняли такой галдёж, что вся мелкая живность старалась убраться с их
пути.
Призывая студентов к порядку, маг не сразу заметил, что одна из девчонок
начала отставать от группы. Ещё час назад она шла в самой середине
колонны, а теперь Астрап мог дотронуться до её плеча.
- В чём дело, Эмплада - спросил он.
- Всё в порядке. Просто устала...наверное, с непривычки. -- Слабым голосом
ответила девушка.
Астрап чуть было не хватил себя по лбу, поняв в чём дело. Девчонка на
привале пыталась залечить своей магией каждую ссадину в отряде --
доигралась. Потоки в Силы в Межреальности сильно отличаются от Долины.
Не рассчитала.
- Давай сюда сумку, - нетерпящим возражений тоном, сказал маг.
- Да всё в порядке, - всё же попыталась возразить она.
- Слышала, что бывает за пренебрежение указаниями преподавателя Давай
сумку, пока я не передумал.
Она слабо улыбнулась и передала свою ношу магу. Сумка оказалась довольно
увесистой, для хрупкой девушки. Интересно, что она с собой прихватила В
начале похода Астрап подумал бы, что не иначе, как дамские
принадлежности, но теперь заподозрил, что в внутри скрывался запас
медикаментов, которого хватило бы на целый полевой госпиталь.
"Повезёт кому-то. Умница, красавица...упрямая, правда, но это лечится".
Маг усмехнулся своим мыслям и зашагал дальше.
***
Возвращались в приподнятом настроении. Все, кроме Эжена Трагне. Шутка
Астрапа о "вражеских силах, преградивших путь" неожиданно превратилась с
уморительную историю о том, как один могучий воитель не смог вернуться
домой, встретившись с превосходящими силами противника в составе одной
юной девушки. Не приходилось сомневаться, что вскоре эту шутку будет
обсуждать вся Академия, а ещё через неделю история обрастёт
подробностями, и вечно мокрые штаны "воителя" будут ещё самым безобидным
дополнением.
- Таких ударов род Трагне ещё знал, - пытаясь пародировать голос
сказителя, произнесла Эмплада, улыбнувшись Астрапу.
Интересно, подумал маг. Ей отец ничего не сказал, или своё мнение она
ставит выше
- Смотри, влюбиться в тебя девочка, что делать будешь -- хихикнула
Ангелика, толкнув мага в плечо.
- Буду прятаться у тебя под кроватью, пока она не встретит настоящего
рыцаря и не забудет обо мне, - отмахнулся он.
Вихрь прыснула, и прикрыла рот ладошкой.
- Думаешь, ты не годишься в рыцари
- Абсолютно, - улыбнулся Астрап. -- Мне полагается подло бить в спину,
есть младенцев на завтрак...что там ещё
- Повелевать ордами отродий Мрака, и жить чёрном замке! И что б вокруг
на сотни миль только пустыня, усыпанная костями твоих жертв... Интересно,
откуда берётся столько жертв
Они рассмеялись.
- А вот уже и застава! -- выкрикнул кто-то из студентов.
- Нас, похоже, встречают, - протянула Ангелика. -- Узнаю Динтру, а
второй...неужто Рик вернулся.
- Так перепугался за дочь, что пренебрёг приличиями, - проворчал Астрап.
Вообще-то, считалось дурным тоном, когда родители встречают своих чад,
после первого похода. Помимо всего прочего, подобные занятия призваны
заставить учеников почувствовать себя взрослыми -- ведь их впервые
выпустили за пределы Долины.
Целители остановились, как и полагается, в двадцати шагах от ворот.
Вперёд вышли преподаватели -- их дело представить краткий отчёт о походе,
особо указав отличившихся и тех, кто опозорил своих преподавателей.
Ангелика едва заметно кивнула Астрапу, мол, давай сам. Маг подошёл к
Динтре и вежливо поклонился:
- Добрый день, многопочтенный Динтра. Примите мои поздравления. Студенты
вели себя вполне достойно, что и неудивительно, учитывая мастерство их
наставников.
- Действительно, хорошие новости для всех преподавателей Академии, -
церемонно ответил старый целитель. -- Получить похвалу из уст боевого
мага в свой первый поход, такой чести удостаиваются немногие студенты.
Кто-нибудь особо отличился
- Все были хороши в походе, - ритуальной фразой ответил Астрап. -- Но
особо хотелось бы отметить Яну Эмплада. Сия ученица проявила способности
и характер, достойные полноправной волшебницы.
- Благодарю Вас, сударь, за неоценимые услуги оказанные будущему Долины!
-- провозгласил Динтра. -- Теперь Вам следует отдохнуть, я же отправлюсь к
моим ученикам. -- Старик учтиво наклонил голову и повернулся к студентам.
Астрапу, вдруг стало не по себе. Последний взгляд, брошенный на него
Динтрой, был каким-то странным. Словно бы старик увидел нечто, чего
никак не могло быть.
- Поздравляю, - к нему приблизился Рик Эмплада. Голос его был не слишком
дружелюбным, но руку мага он всё-таки пожал, правда, тут же отошёл в
сторону.
- Лёд начал таять, - шепнула Ангелика, увлекая Астрапа за собой. -- Какие
планы сегодня
Он всегда поражался, как легко ей удаётся переключаться с одного на
другое.
- Планы, - задумался маг. -- Для начала, привести себя в порядок, а
потом... я обещал Мелвиллу поговорить с парнем, которого к нам занесло.
- Значит, вечером у меня, - улыбнулась Вихрь.
- Боюсь, у меня нет выбора, - с наигранной грустью пробормотал он.
- Точно! -- подмигнула чародейка. Порывисто поцеловала его в губы, и
легко побежала по улице.
- До вечера, Вихрь, - восхищённо прошептал Астрап, провожая её взглядом.
***
Смыв с себя пыль и пот, Астрап оделся. В камзол влезать не хотелось,
поэтому он ограничился простой тёмной одеждой, лишь прихватил меч для
солидности. Поразмыслил некоторое время над тем, не стоит ли прихватить
бутылку вина, но отказался от этой идеи. Начинать день с выпивки не
хотелось.
Идти было недалеко. Свалившегося на головы порубежникам Долины
пришельца, поселили в одном из гостевых домиков, так что магу нужно было
лишь пересечь сад и выйти через заднюю калитку на узкую аллею. Насколько
он помнил, гостевых домов было около дюжины, и большинство сейчас
пустовало.
"Ага. Похоже, здесь".
Защита гостям полагалась чисто символическая. Считалось, что если уж
кто-то удостоился чести попасть в Долину, то своё жилище он защитить
способен. Калитка оказалась не заперта, и Астрап было двинулся по
мощённой камнем дорожке, к парадной двери, когда услышал странные звуки,
доносящие из сада.
Маг аккуратно обошёл дом, стараясь не затоптать цветы на клумбах, и его
взору открылась преинтересная картина. Влад ар Тэн упражнялся с оружием,
что само по себе было не удивительно. Поражала техника и сам вид
клинков: очень длинный фехтовальный кинжал, скорее даже короткий меч, и
невероятный кнут, составленный из множества лезвий. Воздух вокруг парня
гудел и стонал. Клинки постоянно находились в движении, окружая хозяина
защитой, состоящей будто бы из множества взблесков. Жало на конце
клинка, периодически металось из стороны в сторону, разя воображаемого
противника с самых неожиданных направлений.
Пришелец его заметил. Он мягко шагнул в сторону, и прекратил тренировку,
растерянно глядя на мага.
- Добрый день, - наклонил голову Астрап.
- Добрый, - кивнул Влад. -- Чем могу служить
- Я, собственно, зашёл узнать, как Вы устроились, и спросить о Ваших
дальнейших планах, - развёл руками гость Долины.
Видно было, что парень задумался. Он аккуратно положил оружие на
небольшой столик, пригладил волосы, поправил рубаху...
- Не знаю, - наконец, выдавил он. -- Ваши...не знаю их титулов...старшие
волшебники, ничем помочь не смогли. Пытались найти след портала, но
тщетно. Есть слабая надежда, что кто-то всё же знает путь в мой мир, но...
- он безнадёжно махнул рукой.
"Нда, не позавидуешь парню, - подумал маг".
- Если позволите дать совет, - Астрап замолчал на миг, дождался
согласного кивка и продолжил: - У Вас сейчас три пути. Первый --
постараться закрепиться в Долине. Полученные здесь знания никогда не
будут лишними.
- Это я понимаю, - согласился собеседник. -- Но что-то это место не
показалось мне гостеприимным.
- Это потому, что Вы не знаете местных обитателей, - улыбнулся маг.
- Что это я! -- вдруг спохватился Влад. -- Благодаря Вам меня не утыкали
стрелами на заставе, а я даже сесть не предложил.
Он метнулся куда-то за ствол старой яблони, и через пару мгновений
вернулся с двумя плетёными стульями:
- Прошу Вас, сударь Астрап. Не знаю Вашего полного имени и титула.
- А у меня и нет полного имени. -- Маг увидел, как брови собеседника
удивлённо поднялись. -- Но это долгая история. Я ведь тоже не местный.
- Что!
- В отличие от Вас, я попал в Долину вполне сознательно, - улыбнулся
Астрап. -- Таким образом, второй путь -- отправиться в мой родной мир. Там
ценят талантливых магов.
- А толку-то Я здесь абсолютно беспомощен. Ни одно заклятье не
действует...
- Это нормально. Просто схемы Вашего родного мира привязаны к
определённому течению магии. Нужно время, чтобы понять тонкости
расположения магических потоков.
- А третий путь -- поинтересовался Влад.
- Отправиться в любой другой мир. Золота, чтобы оплатить проводника, у
Вас предостаточно. -- Пожал плечами маг. -- Кроме того...не знаю, объяснили
ли Вам. Время везде течёт по-разному. И даже найдись обратный путь, в
Вашем мире могли пройти века.
Пришелец сжал кулаки так, что побелели костяшки. Лицо превратилось в
гипсовую маску.
- Мне, кажется, Вам нужно выпить. -- Заметил Астрап.
- Мне нужно напиться, - не слишком вежливо ответил Влад.
- Зачем же пускаться во все тяжкие У Вас дома осталась семьи Может
быть, жена и дети есть
- Нет, - чуть удивлённо ответил парень. -- Только родители и братья с
сёстрами. Я их не видел уже пять лет.
- Так в чём проблема! -- поднял брови маг. -- Оставайтесь здесь. Долина --
благословенный край! Никаких войн и катастроф, не увядающая зелень, а уж
девушки!.. Так что, молодой человек, в Вашем положении куда больше
плюсов, нежели минусов.
- А теперь... - протянул Астрап. -- Не выпить ли нам за знакомство.
Влад зашёл в дом, и вернулся с двумя бутылками вина и жестяной кружкой.
Увидев, что гость улыбается, он виновато развёл руками:
- К сожалению, больше посуды нет. И штопора, кстати, тоже.
- Ерунда! Нас это не остановит.
Астрап взял вино. Заклятие и -- пробки сами собой вылетели. Он протянул
собеседнику одну бутылку, знаком указав, чтобы тот не стеснялся, и
приложился к бутылке. Его собеседник оказался человеком наудивление
открытым.
- За знакомство, - провозгласил он и отпил ароматной тёмной жидкости. --
- А почему Бич Долины -- неожиданно спросил он.
- Надо же, - протянул Астрап. -- оказывается и Роб тоже так нас называет.
- Кого
- До моего появления, была Ужасная Четвёрка. -- Рассмеялся гость. --
Переименовывать в Пятёрку было неинтересно, потому назвали Бичом Долины.
- Я так понимаю та девушка, которая была с Вами...
- Точно! Одна из нас.
- Астрап, - Влад вдруг стал очень серьёзным. -- Чем Вы занимались в
родном мире
- Почему в прошедшем времени Я периодически туда наведываюсь.
- Вы уходите от ответа.
- Ладно, - проворчал гость Долины. -- Я возглавляю карательный отряд.
Планирую операции, если точнее.
- И кого же Вы...караете
- Отлавливаем мятежников и шпионов, в основном. -- Пожал плечами маг. -
Это не трудно в государстве, где правят маги.
- Вам неприятно об этом говорить
- Да. Но не потому, почему Вы подумали. -- Он глотнул вина. -- Мы не
злодеи, которые тащат на дыбу за любое неосторожно сказанное слово. Если
уж на то пошло, то у нас даже крестьяне свободны.
- А дворянство
- А дворянства нет. Есть крупные землевладельцы, сдающие наделы
арендаторам.
- Не понимаю... - растерялся Влад.
- Война грядёт. -- Нехотя ответил Астрап. -- У Вашем мире есть культ
Спасителя
- Никогда о таком не слышал. -- Покачал головой пришелец.
- Это сложно объяснить. В долине есть храм этого божества. Можете взять
там Священное Писание. Когда прочтёте, представьте, что будет, если этой
чуме дать волю. Но хватит о грустном! Расскажите лучше, что за портал Вы
открыли и каким образом
***
Следующие несколько месяцев оказались для Гильдии боевых магов тяжёлым
временем.
Началось всё с исчезновения Аветуса Стайна. Его тело обнаружила
спасательная команда, в одном из отдалённых миров. Сама по себе гибель
боевого мага не была чем-то из ряда вон выходящим, но уже спустя два
месяца погиб Рик Эмплада, и это стало настоящим потрясением. Эмпладу
всегда считали счастливчиком -- ни одного серьёзного ранения за несколько
десятков походов, и вот случилось же такое!
Клара была в ступоре. На все вопросы отвечала односложно, не улыбалась,
почти ничего не ела. Мелвилл долго сыпал проклятиями, а потом умчался
мстить, прихватив с собой целый карательный отряд. Целители и погодники
были в панике -- какой-то умник пустил слух, что некто охотиться на магов
Долины, и Игнациусу пришлось лично их успокаивать на всеобщем собрании.
Всё это Астрап узнал от Ангелики. Сам он в это время отсутствовал. В
родном мире тоже не всё было ладно -- церковники подняли мятеж в
приграничье, им на помощь подошли войска из соседних государств. Магистр
Белисар был вынужден вызвать своего ученика.
Много же я пропустил -- думал маг, закрывая за собой калитку. В душе
бушевала настоящая буря. Рик погиб! А ведь они могли стать друзьями.
После недолго разговора на балу в честь Основания Долины Эмплада
перестал избегать Астрапа, хоть и по-прежнему относился к нему
насторожено.
- Господин, магик! Беда!
- Что на сей раз -- не слишком любезно спросил Астрап, отрываясь от
невесёлых дум.
- Раненая у нас! -- отрапортовал воин.
- Твою мать! -- выругался гость Долины.
На заставе его встретил молодой десятник:
- Прошу сюда, господин, - указал он на дверь караулки.
Астрап вошёл внутрь, мимоходом удивившись узорчатой мозаике стен, более
приличествующих какому-нибудь дворцу. К дальней стены вела кровавая
дорожка. Райна склонилась над низкой лежанкой, очевидно, обрабатывая
раны. Остро пахло какими-то снадобьями.
- Что стряслось, доблестная
- Взгляните сами, сударь, - отозвалась воительница не оборачиваясь.
Он приблизился и... Грязное ругательство вырвалось совершенно неосознанно.
- Клара! И как тебя угораздило.
Чародейка выглядела скверно. Левая половина лица являла собой один
сплошной синяк, глаз заплыл, на правом боку одежда пропиталась кровью,
на ноге рваная рана.
- Срочно за Динтрой! -- скомандовал Астрап, таким голосом, что Райна и не
подумала возражать. Воительница вылетела из караульни, забыв даже
закрыть дверь.
С первого взгляда было ясно, что дела Клары плохи. При ближайшем
рассмотрении, оказалось, что в дополнение к ранам и начинающемуся
сепсису, в теле гуляло какое-то заклятие, медленно разрушающее костный
мозг.
Астрап покачал головой и взялся за дело. Для начала, наложить
кровеостанавливающее заклятие и убить в ранах инфекцию. Печень задета --
неприятно, но не грозит немедленной смертью. Его дело сделать так, чтобы
Клара дотянула до прихода Динтры, а для этого необходимо что-то сделать
вражьими чарами.
То, что это заклятие из арсеналов Тьмы, он понял сразу. Вопрос в том,
как его нейтрализовать, хотя бы на время Обычные способы, и то, что он
узнал в Долине, здесь явно не годились, иначе Клара справилась бы сама.
Остаётся одно средство, крайне опасное, как для пациента, так и для
лекаря. К тому же, о его происхождении могут узнать недоброжелатели. Но
нельзя же позволить ей умереть.
Он закрыл глаза и мысленно потянулся за грань миров, в те бездны, куда
не полезет даже самый отчаянный боевый маг. Волны мрака подхватили его,
и он почувствовал будто бы тонет в бескрайнем тёмной океане. Чувства
умирали одно за другим, но он продолжал погружение. Воспоминания начали
выцветать, таяли лица миры -- Тьма поглощала всю его самость без остатка.
Он знал, что скоро его душа сольётся с исполинской Предначальной
Сущностью, а в караульне останется безжизненное тело...
Именно это воспоминание - "караульня!" - заставило его прервать транс.
Если бы кто-то мог видеть его со стороны, то, наверняка, ужаснулся бы.
Глазницы мага заливала Тьма, со всех сторон к нему тянулись длинные
тени, словно руки невиданных чудовищ, кожа побелела и пряняла
неестественный призрачный оттенок. Астрап превращал самоё себя в портал,
что ведёт на другую сторону мироздания. И, пока связь с Великой Ночью не
распалась окончательно, он потянул на себя заклятие, терзающее лежащую
перед ним женщину. Маг вбирал его в себя без остатка, услужливо
предоставляя незримому убийце новую жертву. Потом придёт боль, какой он
ещё не испытывал, но это знание казалось сухим фактом, ведь сейчас у
него не было тела. Вражеское заклятие пыталось уничтожить микрочастицу
Мрака, и величайшей Сущности это не понравилось. Где-то за гранью
реальности прошло короткая дрожь, изощрённые чары распались, истаяли
подобно туману.
В этот миг связь распалась. Непереносимая боль заставила его рухнуть на
пол. К счастью, удар оказался слишком силён и он потерял сознание.
***
Открыв глаза, Астрап увидел над собой высокий потолок с лепниной. Он
лежал на удобной широкой кровати, укрытый тёплым одеялом. Воздух в
комнате был нагрет каким-то заклятием.
"Почувствовала она что ли -- подумал маг, осторожно потягиваясь".
Всё тело болело, но настроение было прекрасное. Он откинулся на подушки,
и решил было поспать, когда услышал звук открывающейся двери, а затем
знакомый ворчливый голос:
- Вы были очень не осторожны, молодой человек, - произнёс Динтра,
подходя к постели.
Астрап в упор взглянул на целителя. В глубине глаз старика крылась
усмешка, мол, кого обмануть-то хотел
- Вы отдаёте себе отчёт, что разрушение таких чар без подготовки и
опыта, несёт в себе множество опасностей - после паузы, продолжил
целитель. -- Кое-кто даже подумал, что Долину атакуют. Придётся
объяснять, что всему виной чуждое заклятие.
Яснее сказать "я всё знаю, но болтать не собираюсь!" было невозможно.
Странно только, что Динтра настолько спокоен, зная, что Долина делиться
знаниями с настоящим Тёмным магом.
- Ну-ка, посмотрим, - старик, как ни в чём не бывало взял Астрапа за
запястье. Со стороны могло показаться, что он измеряет пульс, на самом
же деле, старый целитель запустил целый каскад диагностических заклятий.
- Всё в порядке, - через короткое время сказал старый целитель. -- Но
впредь, молодой человек, будьте осмотрительнее. Болевой шок -- не шутка.
- Что с Кларой
- Жива. Но лежать ей, по крайней мере, месяц. Всего доброго, юноша.
Динтра собрался было уходить, но вдруг обернулся и просил:
- Кого прикажете пустить первым
- Что -- удивился Астрап.
- К Вам целая очередь посетителей. На моей памяти, это первый случай,
когда за гостя Долины так переживают.
- Ангелика... - начал было Тёмный маг.
- Я мог бы и не спрашивать, - буркнул Динтра и вышел.
Вихрь возникла на пороге, и её взгляд не предвещал ничего хорошего.
- Что это было! -- выкрикнула она, с силой захлопнув дверь.
- Клара...
- Да причём здесь Клара! -- продолжала бушевать Ангелика. -- Ты себя чуть
убил, а не Клару!
- Хочешь сказать, ты за меня волновалась -- Астрап хитро прищурился.
- Ах ты!... -- она запустила в него маленькой подушкой из кресла.
- Между прочим, - в том же тоне продолжал маг. -- Я болен и нуждаюсь в
заботе.
- В заботе значит, - прошипела Вихрь, приближаясь.
- И в ласке тоже!
- Ну, ладно, - присаживаясь на край кровати, сказала она. -- Мы к этому
вернёмся, когда ты будешь силах пережить разговор.
Он схватил её за руку и привлёк к себе. Ангелика не сопротивлялась.
- Ты меня так напугал. Я не знала, что думать, - прошептала она,
прижимаясь к груди мага.
- Что тут думать Я ведь бессмертен!
- Дурак, - ласково сказала она.
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/03/10/563
|
proza_ru
|
Каким есть твой язык, -- такая голова.
Что в голове твоей, -- такие и слова.
Чья голова умна, -- у тех умны и речи.
Кто глуп, -- у тех и речь, -- как сорная трава.
|
stihi_ru
|
* * *
В яростной битве за место чудак
рядом идущих сметает ретиво...
Только вот в жизни устроено так:
злой человек не бывает счастливым.
|
stihi_ru
|
Осень сегодня стоит золотая,
Тихая скромница в городе снов.
Есть и такие, что ночь коротают
В долгой беседе, где нет умных слов.
Мы, очевидно, из этой обоймы,
За разговором встречам рассвет.
И на душе так уютно. спокойно,
Словно знакомы мы тысячу лет.
Дело, конечно, не в сроке конкретном,
Просто не верится в то, что мы есть.
В то, что не смотрим вдвоём киноленту,
А на часах и не полночь, а шесть...
Мы ни о чём друг у друга не просим,
Только желание встретиться вновь.
Можно ли сравнивать с золотом осень,
Если она нам подарит любовь
16.10.2016
|
stihi_ru
|
Оправдание империи
Сухбат Афлатуни. Ташкентский роман. — СПб: Амфора (Русская премия), 2006.
…Усни, пусть будет долог твой сон, покой, почет, покуда Археолог тебя не извлечет.
Сухбат Афлатуни
Роман, впервые напечатанный в “Дружбе народов” в 2005 году и отмеченный “Русской премией” в 2006-м, вышел отдельной изящно оформленной книгой.
Автор — один из основателей творческого объединения “Ташкентская поэтическая школа” — несколько лет назад опубликовал в альманахе “Малый шелковый путь” то ли эссе, то ли поэму в прозе “Оправдание города”. Ташкент в этом эссе показан городом не только экзотически азиатским, но и чуждым Азии, противостоящим ей; это город-некрополь, где умирали изгои и беженцы, город — плавильный котел, “соединенные штаты наизнанку”, место, куда ссылали целые племена — и “при Ахменидах”, и “при Ленинидах”.
“Ташкентский роман” — до некоторой степени продолжение этого эссе.
Внешне сюжет романа прост: студентка Лаги поддается обаянию сокурсника Юсуфа, отец проклинает ее и выгоняет, она рожает от Юсуфа ребенка, живет у свекрови; слабовольный, безответственный Юсуф, пытаясь разобраться в себе, уходит в пустыню, где какое-то время работает в международной бригаде археологов. Отец Лаги (ее полное, ненавистное ей самой имя — Луиза) умирает в больнице, перед смертью успев попрощаться с Лаги и простить ее. Освобожденная от проклятия Лаги с ребенком возвращается в родительский дом, переживает два коротких неудачных романа, восстанавливается в университете, разбирает старые письма и узнает, что ее отец некогда пережил чудовищный надлом: во время войны он был влюблен в немку Луизу, погибшую при случайной перестрелке в Праге… Однако роман так густо замешан на мистике и пестром разнородном культурном материале, что сюжет здесь — не главное. Главное, пожалуй, та атмосфера смешения времен и культур, о которой говорилось еще в “Оправдании города”. Изучаемый героиней санскрит, узбекский, немецкий — органично вплетены в русский текст; так же, как в быт и реалии еще советского Узбекистана, автор вплел легенду о Сакьямуни и ритуалы огнепоклонников, шаманские обряды и разговоры с предками.
Раскопки, на которых “ищет себя” Юсуф, — лишь одна из многих возможных “машин времени”; здесь на свадьбе внука вполне можно подойти к давно умершему и похороненному деду, сидящему за соседним праздничным столиком, чтобы спросить его, всем ли он доволен и нравится ли ему еда. Здесь, если хорошенько подумать, можно вспомнить, кем ты был в прошлой жизни (правда, почему-то оказывается, что все припомнившие неизменно были либо принцами-строителями, либо прекрасными девами, “полногрудыми и лунозадыми”).
У прозы Афлатуни медленный ленивый восточный ритм, пристальное южное зрение, рассматривающее мельчайшие детали в ярком, неподвижном свете дня: “Далеко, в Ташкенте, уже чувствовалось утро. Под слоем пыли доцветает акация. У железных ворот семнадцатой больницы расположилась на торговлю старуха в парчовой безрукавке. Неторопливо раскладывает на складном табурете курт1 , семечки и сигареты. На курт сразу же приземлилась оса; сигаретами хрипло поинтересовалась проститутка, проплывавшая профессиональной походкой в родную постылую четырехэтажку. Странный шум заставляет обеих, старуху и девицу, посмотреть на дорогу. Там в сторону Фархадского базара громыхал допотопный грузовик; арбузы, которыми он был набит, подпрыгивали, как шары в телепередаче “Спортлото”. При очередном скачке, перед красным светофором, один арбуз вылетел из крытого кузова и расшибся об асфальт. Из кабины вылезло насмешливое кудрявое лицо, вид расколотого арбуза, казалось, еще больше его насмешил. Сплюнув, лицо исчезло в кабине; зеленый свет, грузовик рванулся, прощаясь с погибшим арбузом сизым дымом и пылью. Проститутка рассеянно отсчитала мелочь. К арбузу подбежала черная собака и принялась весело пожирать сочные обломки, тычась мордой в мокрую мякоть”.1 Курт — шарики из сухой брынзы.
Автор так щедро уделяет внимание самым крохотным душевным движениям, ощущениям, теням и свету, захваченному краем глаза, что кажется, будто торопиться ему вообще некуда. И лишь когда замечаешь, что самые значимые события пересказаны скороговоркой или вообще оставлены на откуп читательскому воображению, понимаешь, что это не только восточный пышный стиль, но еще и восточная хитрость. Обман, впрочем, вполне простительный, поскольку за ним — вовлечение читателя в сотрудничество, в соучастие, помещение его “внутрь” романа.
Абсурда, ехидного юмора и постмодернистских приколов в романе немало (например, мне показалось, что на страницах романа вместе со своим братом-близнецом промелькнул еще один из основателей “Ташкентской поэтической школы” Санджар Янышев). Дело, однако, не в них и даже не в обязательной нынче дозе экзотической эзотерики, как, например, загадочная инициация в подвале, куда, вслед за юродивым проводником-духовидцем, сходит героиня. Дело в том, что именно сейчас, когда Союз распался, мы наблюдаем расцвет того, что я бы назвала “литературой окраин”, “прозой фронтира”; написанной на языке метрополии, но выросшей на том сплаве культур, который могло обеспечить только многонациональное, разнородное, на живую нитку сшитое государство.
Разумеется, началось это не сейчас. Скажем, тот же “уральский миф”, на который сейчас опираются и Ольга Славникова, и Алексей Иванов, и Дмитрий Скирюк, — в советское время разрабатывался в виде малоподъемных, но по-своему мощных эпосов, но изначально был спрятан в малахитовой шкатулке прозы Бажова.
“Ташкентский роман” Афлатуни — великолепный пример “прозы фронтира” с ее почти обязательной эзотерикой, “странностью” и стилистической изысканностью. Благо, древняя земля, где до сих пор живут легенды об “Александре двурогом”, где нельзя тушить костер, заливая его мочой, поскольку это, согласно вере огнепоклонников, грех; где, согласно хищному зрению Афлатуни, купола похожи на “натертые синькой апельсины”; где в прошлой жизни все, кто не был прекрасными гуриями, были принцами-строителями, и где мертвенный советский абсурд в известной степени скрадывался абсурдом исконным, живым, домашним — вполне позволяет это.
Среднеазиатский литературный миф оказался интернационален еще и потому, что своим развитием он во многом обязан людям пришлым, эвакуированным. В том же Ташкенте во время войны в вынужденном соседстве с древними куполами, арыками и алычой оказались “люди слова”, писатели и ученые. Ведь не только выпускник философского факультета Ташкентского университета Евгений Викторович Абдуллаев, чей псевдоним в переводе на русский означает “Диалоги Платона”, внес свой вклад в формирование “среднеазиатского мифа”. К этому мифу причастна и Дина Рубина в прелестном романе “На солнечной стороне улицы”. Ее Ташкент, хотя и свободный от мистики, которую уловил визионерский восторженный взгляд поэта, тоже оказался городом, соединившим смерть и возрождение, городом эвакуированных блокадников, наркодельцов, книжников, святых, убийц и сумасшедших.
А вот такое стихотворение Афлатуни:
Я, ссыльный согдийский чиновник, Живу на границе Китая; Я был каллиграф и любовник — О том, и о том вспоминаю; И помню я больше, чем знаю.
Я нарды кладу на колени, Подарок любовницы первой. Нет: первый подарок последней — Походные нарды из кедра; Я их прикрываю от ветра
— вполне мог бы сочинить Нанидад Маниах, потомок согдийской принцессы Роксаны, торговец шелком, любовник и шпион из романа “Любимая мартышка дома Тан”, чей автор, известный востоковед, скрывается под псевдонимом “Мастер Чэнь”.
Красота спасает мир, но кто же спасет красоту? — спрашивает устами своей героини автор “Ташкентского романа”. Что до прозаиков и поэтов, то им даже нет нужды обращаться к тысячелетним поэтическим традициям Востока, чтобы ответить на этот вопрос.
Мария Галина
|
Magazines
|
Заветное воспоминание
Рассказ
В один из зимних вечеров, когда долгие, холодные сумерки незаметно переходят в темную ночь, по центральной улице города, где он родился и вырос, шагал Илсаф. Внезапно он остановился, услышав отзвуки далекой музыки. "Чу, откуда это" - подумал он с недоумением. Прислушавшись внимательнее, понял: музыка сочилась со стороны городского стадиона. Внезапно он вспомнил, что каждую зиму на стадионе заливали каток. При этом воспоминании он с волнением ощутил в себе возрождение былых чувств. Его охватило любопытство. Поскольку его путь пролегал мимо стадиона, он решил непременно заглянуть туда, чтобы увидеть каток, и ускорил шаги. Чем ближе он подходил к стадиону, тем громче становилась музыка. Наконец, он свернул в нужном перекрестке и оказался перед воротами стадиона. И тут его охватила грусть. Действительно, звуки музыки, призванные привлечь прохожих, лились из репродуктора, закрепленного над воротами. Но Илсафа повергло в удивление то, что перед входом стадиона, погруженного в темноту, не было ни души. Пройдя сквозь ворота и увидев неожиданную картину, он застыл в изумлении. Вначале ему показалось, что стадион стал меньше, чем прежде. Забор, ограждавший каток с трех сторон, давил настолько что Илсаф невольно огляделся по сторонам в поисках произошедших перемен. Но все было по-прежнему. Другое обстоятельство, повергшее его в изумление, заключалось в царившем вокруг безлюдии, пустоте, всепоглощающей тоске. По скупо освещенной ледовой площадке каталось лишь с десяток людей. Их движения показались настолько вялыми, бесстрастными и ленивыми, будто они выполняли принудительную работу. Не слышно ни единого радостного голоса. Если бы не звуки, доносящиеся из репродуктора, здесь бы царила поистине кладбищенская тишина.
И в этот миг перед мысленным взором Илсафа, как при вспышке прожектора, открылась совершенно другая картина, царившая на этом катке, и он со вздохом подумал: "Как замечательно было тогда!" Под словом "тогда" подразумевались события, произошедшие с ним много лет назад именно здесь. Поневоле Илсаф стал восстанавливать эти события в своей памяти.
Кажется, тогда он учился в восьмом классе. Поскольку стадион находился пососедству с его школой, Илсаф, возвращаясь после уроков домой, по вечерам слышал звуки музыки, доносящиеся оттуда. Эти звуки, проникая в его юную душу, невольно тянули к себе, обещая что-то неведомое. Нужно отметить, что Илсаф родился и вырос на улице, пролегающей по неровной,овражной местности, поэтому с детства умел кататься и на лыжах, и на коньках. И вот он в один из воскресных вечеров, крепко-накрепко приладив ремнями к стареньким подшитым валенкам круглоносые коньки, именуемые детьми "снегурочка и найденные им в сарае, нарядившись в стеганую фуфайку, которая в те годы была в моде в таких, как его, бедных семьях, натянув до глаз утратившую форму от долгой носки шапку, пошел на каток. Когда он, со свистом разрезая коньками лед, прибежал к воротам стадиона, там уже образовалась толчея из довольно большого количества людей. Кто-то стоит в очереди за билетами, а счастливчики, успевшие пробиться к кассе, толкаясь, проходят через ворота стадиона. Простояв очередь и взяв билет, Илсаф так же прошел на стадион и, увидев открывшуюся перед его взором картину, застыл на месте. Освещенная мощными электрическими лампами площадка, залитая льдом, кишела, как муравейник, непрерывно движущимися детьми и молодыми людьми. Внимание Илсафа привлекло и то, что все они были одеты в аккуратные, красивые одежды или спортивные костюмы, а на их ногах сверкали ботинки на коньках. По сравнению с ними Илсаф выглядел, прямо скажем, оборванцем. Но Илсаф не стал с этим считаться. Постояв немного, он и сам устремился в бурлящий, находящийся в непрерывном движении людской водоворот и скрылся из глаз.
Илсафу очень понравилось скользить по катку: здесь был совершенно особый мир, наполненный звуками веселой музыки и радостными голосами. Он катался, совершенно позабыв о беспокоивших его ежедневно проблемах. Но, совершая очередной виток, он обратил внимание на то, что такие же, как он, подростки, катаются, держась за руки с девчонками. Тут им тоже завладело желание покататься с какой-нибудь девочкой. Правда, он побаивался общаться с ними, считая их недосягаемыми таинственными существами. Но здесь, как ему показалось, мальчишки знакомятся с девчонками очень легко. Буквально на глазах Илсафа парень подошел к девушке, и они, взявшись за руки, покатились вместе. "Чем же я хуже" - подумал Илсаф и стал выбирать себе девочку. "Сколько же в них таинственного", - думал он, глядя на девочек, катившихся навстречу. Пока он стоял, не зная, с кем из них заговорить, одна из них пронеслась перед самым его носом. Илсаф все же смог рассмотреть ее и стал наблюдать за ней. Пожалуй, она была несколько старше Илсафа. На ней вязаный джемпер и спортивные брюки. Облегающая одежда лишь подчеркивает стройность ее фигуры. Он заметил также, что она катается, заложив руки за спину, с независимым и гордым видом. Оказавшиеся на ее пути конькобежцы тут же устремляются в торону, уступая ей дорогу. Именно эта девочка показалась Илсафу самой красивой, привлекательной и таинственной. Он решил покататься с ней.Выбрав подходящее место и испытывая приятное волнение, но при этом не теряя ее из виду, стал ждать встречи с ней. Наконец девочка приблизилась к нему. В тот же миг Илсаф, изобразив на лице улыбку, протянул ей руку. О боже, но что это Илсафа будто окатили ледяной водой. Девочка, словно увидев внезапно возникшее перед ней огородное пугало, опалила его ледяным взглядом, свернула в сторону и укатилась восвояси. Рука Илсафа, не достигнув цели, повисла в воздухе. Поступок девочки поразил Илсафа так, будто под его ногами разверзлась земля, и он полетел в темную пропасть. Спустя какое-то время он, немного опомнившись, оглянулся по сторонам и увидел, что та девочка по-прежнему продолжает кататься, как будто ничего не произошло. Все существо Илсафа переполнилось стыдом и унижением. Ему казалось, что все, кто был на катке, стали свидетелями его позора. Но чувство стыда внезапно сменилось злобой и желанием мести. Ему захотелось догнать эту девочку, толкнуть ее и уронить на лед. Будто весь мир внезапно погрузился в черноту. Он посмотрел на небо, оно пестрело бесчисленными звездами, светившимися будто со дна черного колодца. Ему показалось, что они вовсе не мерцают, а перемигиваются друг с другом, насмехаясь над ним, а все, кто переговариваясь и пересмеиваясь катаются вокруг, незаметно показывают на него пальцем. Свет померк в его душе. Теперь катание для Илсафа утратило всякий смысл и удовольствие. Стараясь не попадать на глаза той девочке, он незаметно вышел из стадиона и побрел домой.
После этого дня Илсаф перестал ходить на стадион. "Если я приду туда, меня увидит та девочка и станет смеяться надо мной", - думал он. Спокойствие покинуло душу Илсафа. Но Несмотря на чувство стыда, его тянуло к этой девочке, им овладело желание разгадать ее тайну. И дома, и в школе, сидя на уроках, он не мог избавиться от этого состояния. Более того, ему казалось, что, если он не познакомится с ней, то вся его дальнейшая жизнь пройдет в размышлениях о ней. Очень уж понравилась Илсафу эта гордая девочка.
В один из дней, наполненных печальными раздумьями, Илсафу улыбнулось счастье. У него был брат, работавший на заводе. В тот день он, видимо, как-то узнав о походе Илсафа на каток, принес из спортивного отдела завода коньки и спортивную одежду. Была и спортивная шапка. Илсаф, одевшись в эту одежду, в изумлении остановился перед зеркалом, не веря своим глазам. Из зеркала на него смотрел стройный подросток с выбившимися из-под шапки волосами, с полным лицом и пухлыми губами. И в ту же минуту в его голову пришла мысль, которая заставила вспыхнуть с новой силой потухшие было надежды. "В этом обличии меня та девочка точно не узнает", - подумал он и, решив не тянуть с исполнением принятого решения, он, нарядившись в новую спортивную одежду, устремился на стадион. Переобувшись в раздевалке и оказавшись в новеньких ботинках с коньками, он вышел на лед. Необходимо во что бы то ни стало найти среди катающихся ту самую девочку! Но, сколько бы он не приглядывался, она не попадалась ему на глаза. Ее отсутствие испортило настроение Илсафу. И это несмотря на то, что на его ногах были коньки, именуемые "норвежка", которые выдавались лишь участникам конькобежных соревнований. Ноги, обутые в такие коньки, подобно скакунам, не желали стоять на месте. Илсаф рванулся с места, чтобы покатиться во всю мочь, но не сумел совладать с непривычными длинноносыми коньками, упал вниз лицом и какое-то расстояние скользил на животе. Встав на ноги, он невольно обрадовался отсутствию той девочки. Иначе не миновать бы ему нового позора! Несколько дней Илсаф учился кататься на новых коньках. В один из дней, снова придя на каток, он наконец увидел ее: она сидела на скамейке, видимо, отдыхая. "Это хорошо, что она сидит и наблюдает за катающимися", - подумал Илсаф, радуясь возможности показать ей, как хорошо он катается. И он решил претворить в жизнь свою давнюю мечту. Вначале он, стремясь привлечь ее внимание, дважды с ветерком прокатился мимо нее. На третий раз он внезапно остановился перед девочкой, покружился на месте и, повернувшись к ней спиной, подкатился и сел с ней рядом. "Вдруг она меня узнает, встанет с места и уйдет", пронеслось в его голове. Но девочка сидела неподвижно, и это прибавило Илсафу смелости. Минут пять они сидели молча. Илсафу же показалось, что прошло очень много времени. Его бросило в жар, сердце билось, словно пытаясь вырваться из груди. Но он сидел, не зная, как завязать разговор. Но все решилось очень просто: через какое-то время девочка встала, чтобы продолжить кататься. Тут Илсафа подняла с места неведомая сила. Он, собрав всю смелость, предложил девочке по-русски: "Можно с вами покататься" Девочка, повернув к нему голову, взглянула как-то таинственно, будто узнавая, и, протянув руку, ответила: "Можно!" Они покатились, взявшись за руки. Ощущая сквозь варежку тепло ее мягкой руки время от времени касаясь с ней плечами, он испытал неведомое доселе приятное волнение. Внезапно он ощутил такую легкость, что ему показалось, что он, взяв за руку девочку, не скользит по льду, а летит по воздуху.
Это заветное воспоминание, навсегда впечатанное в его память и пронесенное им через всю жизнь, словно осветило всю неприглядность и мрачность открывшейся перед ним картины пустынного катка.
Перевел с татарского
Рифкат Гардиев
|
proza_ru
|
Незатейливый нрав строгих дум,
обрекает на радость удачу,
а по счастью блуждает колдун
и шипит: "Я любовь перепрячу!"
Над речушкой сгустился туман,
август стильно шагает по свету,
наряжая надежду в обман,
украшая в унынье планету.
Листья жёлтые скроют тропу,
наслажденье в тени кипарисов,
а я выйду в мечты, по утрУ,
поддаваясь движенью капризов.
Рядом будет шагать вдохновенье,
к полю, где ещё рожь колосится,
чтоб услышать Творца откровенье,
чтоб Ему до земли поклониться!
Подышать, чтоб свободою - вволю,
вспомнить каждый отрезок пути
и понять, что любви, а не горю,
я велела меня в рай вести.
Злой колдун в тишине "протрезвеет"
вспомнит вдруг про закон бытия,
не в угоду себе, онемеет,
когда вспыхнет на росах заря.
Кемерово. 31 июля 2015г
|
stihi_ru
|
Чудовищное происшествие случилось в одном из частных домов в Уфе. Дико то, что женщина едва не забила до смерти другую, еще страшнее, что все это происходило на глазах у маленьких детей.
В ночь на 20 января в доме на улице Чапаева три приятельницы устроили пьяную посиделку. Во время застолья одна из них, 38-летняя женщина, грубо высказалась в адрес детей своей подруги. Тогда нетрезвая 28-летняя мать вспыхнула и кинулась на обидчицу с кулаками. Неизвестно, чем бы это все обернулось – но кто-то вызвал полицию и скорую.
- У потерпевшей голова была словно тыква: опухла, текла кровь. Все тело – в ушибах и ссадинах. Ее били явно не руками: ногами отпинами или предметом каким, - рассказал «Комсомолке» источник, знакомый с ситуацией. – А у нападавшей была грудь порезана. Как потом выяснилось - чтобы инсценировать нападение. Потом даже дети ее подтвердили: мама сама себя порезала. Все это ужасно, а малышей очень жалко. Кстати, они не были сильно зареваны – видать, не впервые такую картину наблюдают...
|
KP
|
Документ без названия
Андреев М.Л. КЛАССИЧЕСКАЯ ЕВРОПЕЙСКАЯ
КОМЕДИЯ: СТРУКТУРА И ФОРМЫ. — М.: РГГУ,
2011. — 234 с. — 1000 экз.
В предисловии М.Л. Андреев позиционирует себя в качестве создателя той части историчес-кой поэтики, которая связана с европейской комедией, и задается «целью проследить за ис-торическими модификациями основной сю-жетной схемы комедии, предполагающей обя-зательное присутствие любовной коллизии» (c. 8). Поэтому исключаются из рассмотрения древние греки: и Аристофан, к этой схеме не-причастный, и Менандр, наоборот, за зарожде-ние этой схемы ответственный, но выпавший из «актуальной памяти» европейской литера-туры (с. 9), не рассматривается и еще «немало видных фигур. Шекспировская эпоха — это це-лая плеяда комедиографов, испанский “Золо-той век” — это не только Лопе, Тирсо и Каль-дерон, но и Аларкон, Мира де Амескуа, Рохас, Морето. Между Мольером и Мариво нашлось место для Детуша, Реньяра и Лесажа» (с. 11) во Франции. В Англии «на смену комедии Реставрации пришли Филдинг, Голдсмит и Шеридан. В Германии был Лессинг, в Дании — Хольберг, в России — Фонвизин, Капнист и Княжнин» (с. 11). Так Андреев ограничивает список рассматриваемых авторов, поясняя сде-ланные усечения тем, что изъятые из анализа драматурги не внесли ничего прин-ципиально нового в ключевую сюжетную структуру комедии, они «либо остаются в рамках сюжетных схем, доставшихся от предшественников, либо вообще выхо-дят из данного жанрового ряда» (с. 11). Автор признает потери этого избиратель-ного подхода, но, во-первых, мы видим, что подход осмысленно избирателен, а во-вторых, М.Л. Андреев компенсирует избирательность «полнотой отдельных разборов» и учитывает все произведения избранных для анализа драматургов, подпадающие под жанровые признаки комедии. Единственное исключение, ко-торое позволяет себе исследователь, — несколько сотен комедий Лопе де Вега, из которых пришлось делать репрезентативную выборку, а в остальном автор пол-ностью выполняет собственное жесткое требование, хотя, например, у Гольдони комедий около сотни, а у А.Н. Островского — около полусотни. При этом с боль-шей частью зарубежных комедий можно было познакомиться только на языке оригинала: латинском, итальянском, английском, испанском и французском.
Анализ начинается с древнеримской комедии (Плавта и Теренция), которую обычно называют паллиатой — это комедия плаща (без шпаги). Термин проис-ходит от латинского слова «pallium», означающего греческий плащ. Ни для паллиаты, ни для других исторических ветвей комедии мы не будем, за редкими исключениями, называть содержательные элементы сюжета разбираемых пьес (а автор их приводит, несмотря на порой обширную номенклатуру одних на-званий). Сразу перейдем к структуре. Инвариантное содержание паллиаты ис-следователь именует метасюжетом, суть которого формулирует так: «Юноша влюблен в гетеру (вариант — в девушку, потерянную или подброшенную в мла-денчестве); чтобы добиться желаемого, ему нужно заплатить своднику; деньги добывает у скупого старика-отца хитрый и изворотливый раб (вариант — девушка обретает родителей и выходит замуж за юношу)». Пожалуй, это несколько ро-мантизированное или слегка пуритаризированное описание паллиаты, понятие «влюблен» тут нужно трактовать только в одном конкретном смысле. Андреев, впрочем, так и трактует, выражаясь чуть эвфимистично: «чтобы добиться желае-мого». Реализация метасюжета в каждой конкретной комедии происходит за счет сочетания масок персонажей (с возможностью их самоотрицания) с мотивами: связь любого комедийного сюжета «с метасюжетом осуществляется через повто-ряемость мотивов и ролей» (с. 25).
Итак, структура действия ясна: молодой человек домогается «любви» гетеры (или вообще девушки). Есть препятствие — за удовольствие надо платить, а денег нет. Синтаксически это соответствует — разовьем сделанное обобщение — одному из ключевых поворотов волшебной сказки, формально-сюжетное единство кото-рой продемонстрировал В.Я. Пропп[1], только там (в сказке) герой исходит не из собственного желания, а получает задание, которое нужно выполнить и при вы-полнении которого возникают те или иные препятствия, но их можно преодолеть с помощью волшебного помощника или средства. Цель (задача) поставлена, и сказочный герой цели достигает (задачу решает) так или иначе. Женщина доста-ется обычно как приз, хотя, несомненно, желанный. Метацелью в сказке, кроме невесты, является, как минимум, еще и власть. В европейской же комедии, как мы видим по рецензируемой книге, женщина и есть цель, и преодолеть препят-ствия на пути к этой цели обычно помогает раб, а с отменой рабства и возрожде-нием комедии в Средние века — слуга, причем уже два «золотых века» (испанской и английской литературы) демонстрируют в своих вершинах — Шекспир, Лопе де Вега, Кальдерон — вполне самостоятельного комедийного героя, не нуждаю-щегося в помощи слуг при решении любовных задач. Андреев рассматривает итальянский, испанский, английский, французский и русский варианты класси-ческой комедийной схемы. Каждая традиция имеет свои особенности, которые автор подробно разбирает, и в результате инвариант сюжетной схемы (метасю-жет) получается таким (хотя в книге это прямо не формулируется):
Женщина (цель) à Препятствие (отсутствие средств или что-то иное) à
Средство(а) для преодоления препятствия à Достижение цели (свадьба или другой тип связи).
Таким образом, от сказки к комедии женщина конкретизируется как главная или частная цель, а возможно, и как единственная цель вообще. Конфликт лежит где-то на пути к этой цели. Можно сказать, что комедия то ли учится у жизни, то ли учит жизнь целеполаганию, причем как содержательному, так и структурному. Не в этом ли причина столь длительного зрительского успеха комедии?
Камнем преткновения в исторической поэтике европейской комедии, на-сколько можно судить по исследованию М.Л. Андреева, а также нашему собст-венному анализу сюжетостроения драматургии великого барда, оказывается Уильям Шекспир. И Лопе де Вега, и Тирсо де Молина, и Кальдерон, и Мольер, и Островский, и даже Уайльд отлично вписываются в классическую сюжетную схему, заданную еще Менандром[2] и древнеримской паллиатой и лишь модифи-цированную в национальных европейских литературах. Так, Лопе де Вега отдает предпочтение препятствиям, которые связаны с соперничеством, Тирсо де Мо-лина к соперничеству добавляет в качестве одного из доминантных мотив ревно-сти, Кальдерон дополнительно оснащает хорошо функционирующую схему «эле-ментами метатеатральной рефлексии с сильным оттенком иронии» (с. 79).
Шекспиру тоже не чужды рефлексия и ирония над жанром, возможно, кстати, от него и воспринятая Кальдероном, но тот же Кальдерон (как и все остальные европейские комедиографы) все-таки в схему вписывается, а Шекспир — нет! И вовсе не из-за его пресловутой «литературной неосведомленности», если предполагать, что «круг чтения Шекспира был заведомо ограничен его слабым знакомством с иностранными языками» (с. 50). М.Л. Андреев показывает, что Шекспир отлично знает, какие структурные черты в принципе присущи тради-ционной комедии и от чего отталкиваться в построении своей комедии, но единой сюжетной схемы, хоть сколько-то аналогичной метасюжету паллиаты и вообще классической европейской комедии, у Шекспира обнаружить не удалось: актив-ные двойники героини, пассивные двойники герои, отдельные мотивы тех и дру-гих — вот, в сущности, и все, что нашлось в качестве набросков потенциальной инвариантной схемы комедий Шекспира. И это не минус, а плюс книги Андреева, потому что поиск этой схемы шекспировской комедии ни в коей мере не входил в ее замысел, а даже этому замыслу — показать воплощение инварианта клас-сической европейской комедии в литературе Возрождения и Нового времени — противоречил.
А вывод из этих результатов подхода к Шекспиру с точки зрения историчес-кой поэтики жанра, повторяем, только один: шекспировская комедия в класси-ческую сюжетную схему европейской комедии в целом не вписывается, хотя Шекспир «прекрасно знал, как пишутся “настоящие” комедии, и доказал это двумя своими первыми опытами в этом жанре» (с. 60). Причем Шекспир не прос-то интуитивно знал, как пишутся комедии, а прямо формулировал это знание: Андреев интерпретирует цитату из «Сна в летнюю ночь» как попытку типологи-ческого описания комедийных конфликтов — «теоретическая поэтика Лизандра» (с. 53), который в диалоге с Гермией перечисляет преграды на пути истинной любви: 1) разница в происхождении; 2) различия в возрасте; 3) выбор близких и друзей; 4) война, болезнь и смерть. «Но вот что странно: предложенная Шекспи-ром типология комедийных конфликтов не охватывает полностью его собствен-ное творчество» (с. 51), а охватывает, уточним от себя, лишь «первые опыты»: «Комедию ошибок» и «Укрощение строптивой» (последняя выступает «в роли своеобразной вариации на темы итальянской комедии, резюмируя ее истори-ческий путь от комедии ученой к комедии дель арте — точно так же, как вариа-цией на темы паллиаты была “Комедия ошибок”», с. 54). Конечно, выражение «странно» в данном случае только риторическая фигура: ничего странного в этом утверждении сам Андреев не видит. Было бы странно, если бы Шекспир пошел на поводу у традиционной жанровой комедийной схемы, великий драматург, быстренько отыграв в двух пьесах два самых мощных к этому моменту истории комедийных направления (паллиата и итальянская комедия Возрождения), тут же — в пьесе «Сон в летнюю ночь» — построил собственную поэтологическую программу, а затем так или иначе воплощал ее (с. 53). Правда, в предполагае-мую Андреевым программу на сюжетном уровне вошли только «Два веронца» и «Бесплодные усилия любви». «Как вам это понравится» или «Виндзорские на-смешницы» отразились лишь мотивом сказочного леса-природы, «Двенадцатая ночь» — мотивом карнавального двойничества, в пьесе «Все хорошо, что хорошо кончается» — мотивом ухода женщины вслед за любимым.
Что касается мотивов, то тут в принципе о программе говорить не приходится: в каком порядке мотивы повторяются, какой мотив на какой влияет и что у кого заимствуется, редко можно с уверенностью проследить; к мотивам — и с гораздо большим основанием, чем к сюжетам, — подходит эпитет «бродячие». Да и «Два веронца» — это скорее все-таки не результат программы, извлеченной из основ-ного сюжета «Сна в летнюю ночь», а саморефлексия автора — так же, как «Ромео и Джульетта» — объект самопародии Шекспира в спектакле ремесленников о Пи-раме и Фисбе. Большинство исследователей считает, что «Два веронца» созданы раньше, чем «Сон в летнюю ночь», хотя М.Л. Андреев может иметь на этот счет свое мнение: хронология шекспировских пьес — вещь очень условная.
Безусловным, однако, является все тот же вывод (отсутствие классической ко-медийной схемы), который я бы рискнул расширить: у Шекспира отсутствует до-минантная схема комедии вообще. Например, то, что Л.Е. Пинский, которого М.Л. Андреев в связи с Шекспиром упоминает (с. 52), называет магистральным сюжетом комедии, ключевой схемой конфликта очевидно не является: «Вкратце схему магистрального сюжета комедий можно формулировать следующим обра-зом: это клубок нескольких любовных историй, — то параллельно протекающих, то пересекающихся, то сплетающихся воедино, — со всякими превратностями и превращениями, внешними переменами (в положениях персонажей) и внутренними метаморфозами (в их чувствах, влечениях), — во всех отношениях разрешающихся счастливыми развязками, соединением любящих ко всеобщему удовольствию — персонажей, исполнителей, зрителей.
Комедии Шекспира 90-х годов — это прежде всего любовные комедии, в сре-доточии магистрального их сюжета всегда любовь, высшая ценность в природной жизни всего живого»[3].
«Клубок любовных историй» никак не может быть инвариантной схемой ко-медий, а любовь как средоточие магистрального сюжета и «высшая ценность в природной жизни всего живого» вообще сама по себе не сюжет, хотя ее перво-степенную важность в шекспировском мире отрицать нельзя. Но, как убеди-тельно показывает Андреев, у любви по большому счету в шекспировской коме-дии нет серьезных помех. Например, одно из типичных комедийных препятствий, социальное неравенство. Тут Андреев солидарен с Пинским: «...общественное по-ложение не играет никакой роли ни в поведении, ни в психологии шекспировских комедийных персонажей» (с. 52): существует единственная комедия Шекспира, где между героями лежит социальная пропасть, «осознаваемая ими именно в ка-честве препятствия» (с. 51), — «Конец — делу венец».
Итак, хотя М.Л. Андреев этого прямо не утверждает, мы рискнем сделать вы-вод в связи с анализом его книги: не существует такой фабульной схемы, которая охватывала бы сюжеты большинства шекспировских комедий (вне зависимости от того, включать в этот жанр трагикомедии и романсы или не включать). Попро-буем применить методологию Андреева, распространив ее на всю драматургию Шекспира. Тогда можно пойти еще дальше и в отрицательном, и в положитель-ном смысле: нет единой схемы для всего шекспировского канона, но доминирую-щая (встречающаяся чаще других) схема, по которой строятся сюжеты Шекспира, все же существует. Эта ключевая схема не затрагивает исторические хроники, но в комедиях и трагедиях присутствует примерно в равных пропорциях. Речь идет о схеме сюжетов, где мужчина ревнует женщину и эта ревность совершенно не-справедлива! По такой схеме построены основные линии сюжетов пьес «Много шума из ничего», «Виндзорские насмешницы», «Зимняя сказка», «Троил и Крессида», «Цимбелин», «Отелло», «Гамлет». В «Гамлете» эта схема очевидна, но мно-гослойна (Призрак — Гертруда, Гамлет — Мать, Гамлет — Офелия), но есть еще пьесы, где эта схема присутствует или латентно («Буря», «Ромео и Джульетта»), или в рамочном сюжете («Сон в летнюю ночь»). Жанрово это и классические ко-медии («Много шума из ничего», «Виндзорские насмешницы»), и классические в эпоху Шекспира романсы (наследники греческого и пасторального романа: «Зимняя сказка», «Цимбелин»), и типичные трагедии («Отелло», «Гамлет»), и пьеса, которая пародирует эту схему, — «Троил и Крессида»! Если добавить сюда еще поэму «Обесчещенная Лукреция» и тему ревности из «Сонетов» Шекспира, то станет понятно, что эта схема связанных с ревностью отношений прошивает творчество Шекспира во всех жанрах!
Таким образом, в отличие от проанализированного Андреевым метасюжета классической европейской комедии в целом, где схема конфликта сохраняет и даже консервирует жанровую определенность при всех содержательных и стили-стических различиях комедий разных эпох и стран, ключевая сюжетная схема
Шекспира преодолевает жанровый барьер или, возможно, даже разрушает его. При этом центром шекспировского канона вместо жанра становится сам Шек-спир как автор. Это особенно ясно на фоне проведенного Андреевым анализа дра-матургии Лопе де Вега. Из примерно полутысячи драматических его произве-дений большую часть составляют комедии, выстраиваемые по классической комедийной схеме. Жанр и его схема тут безусловно доминируют над авторским изобретением. У Шекспира же из 36 пьес канона Первого фолио (1623) только семь-восемь имеют сходную между собой ключевую сюжетную структуру, при-чем это сходство не бросается в глаза и вычленение ее требует специальных ана-литических усилий, в то время как, например, паллиату называют литературной шарманкой: «“Ее напевы не просто стандартны. Они постоянны, как песни ящика, который накручивает один литературный мотив за другим»[4]. М.Л. Андреев по-казал, что вся классическая европейская комедия в главном своем русле насле-дует эту шарманочную структуру, хотя она и предстает все более и более богато и разнообразно декорированной.
Шекспир, отказавшись от этой генетически сказочной схемы традиционной комедии, вообще ушел в комедии и драме от сюжетного преодоления внешней преграды и соответственно выполнения, по сути, внешнего для героя задания. «В мире Шекспира нет суровой и прижимистой внешней силы, которая ставит преграды перед любовью, нет, иными словами, косной социальности, которую нужно хотя бы временно, но разрушить, нет борьбы молодости с ее правдой при-родных инстинктов против старости с ее властью денег и положения» (с. 60— 61), — пишет Андреев
Распространяя мысль Андреева на некомические драмы Шекспира, заметим, что наиболее наглядно это преодоление классической комедийной схемы, как ни странно на первый взгляд, представлено в «Гамлете», где сказочный мотив вы-полнения внешнего задания и преодоления связанных с ним препятствий реали-зуется в более чистом виде, чем в шекспировской комедии, хотя так же, как в ко-медии, герой не столько преодолевает внешние препятствия, сколько борется с препятствиями внутренними. Но если в комедии результатом преодоления внутренних препятствий оказывается любовь, то в «Гамлете» кроме любви (по-теряв Офелию, Гамлет возвращает свою любовь к ней) и вслед за любовью герой открывает самого себя! Выполнение же сказочной программы (задание: месть за отца) осуществляется в финале сюжета вполне формально, уже, по всей видимо-сти, вне замысла героя, который не целенаправленно убивает, а лишь добивает умирающего Клавдия (в каком-то смысле акт милосердия) с подчеркнутой фор-мулировкой «за мать» (5.2.326—344[5]).
Таким образом, любить, по Шекспиру, вовсе не равно традиционно-комедий-ному «хотеть обладать». Наоборот, его ключевая сюжетная схема показывает, что желание безраздельно обладать женщиной может вывернуть понятие любви наизнанку, превратить в ревность. Настоящая любовь в комедиях Шекспира ухо-дит из сюжетной схемы и тематизируется, невзирая на сущность конфликта, хотя и в зависимости от него. Шекспиру важно не достижение цели, а процесс. Он на-слаждается сам и предлагает зрителям наслаждаться созерцанием влюблен-ных людей. Он стремится освободить и тех, и других от целеполагания. И в этом противоборстве с традиционной сюжетикой развивается комедиография Вели-кого барда.
Самое прямое обращение Шекспира к паллиате — это, конечно, «Комедия ошибок», которая берет сюжет «Двух Менехмов» Плавта, но «опирается на уже почти вековую практику ассимиляции плавтовской комедии ренессансным теат-ром» (с. 53). Но тут противоборство еще имманентное, связанное с сюжетным плеоназмом (умножение двойников) и сюжетной иронией.
А вот комедия «Укрощение строптивой», которую Андреев определяет как еще одну пьесу Шекспира, прямо обращающуюся к схеме комедийной тради-ции, — не есть ли это в каком-то смысловом слое укрощение той самой стропти-вой гетеры, что так набивала себе цену в «метасюжете» паллиаты? Заметим, что на это указывает ничем не мотивированная грубость героя (Петручио) в обраще-нии с невестой (а потом женой) Катариной: лишь местью жанру можно попробо-вать объяснить его почти первобытную жестокость. Это при том, что ситуация паллиаты вывернута наизнанку, герой не платит за любовь, а, наоборот, берет за строптивой женой хорошее приданное. Подчас характер Петручио приобретает черты классического сводника, который кое-как обращается с гетерой. Нужно за-метить, что сюжет укрощения — не главный (или лишь один из главных) в этой пьесе, но он-то как раз своим демонстративным примитивизмом напоминает о паллиате, хотя М.Л. Андреев правомерно связывает его и с прецедентами «в ди-дактической, нарративной и драматической средневековой литературе» (с. 54). Другой сюжет (сватовство к младшей дочери с переодеваниями и соперниче-ством) отправляет читателей скорее к итальянской комедии Возрождения — «это сюжет “Подмененных” Ариосто» (с. 54). И еще нужно заметить, что оба сюжета словно берутся в кавычки, поскольку подаются как спектакль некоему забулдыге Слаю в качестве одного из элементов розыгрыша. Этот розыгрыш имеет само-стоятельное значение, но для нас сейчас важно, что Шекспир вводит в «Укроще-ние строптивой» несколько демонстративных цитат из комедийной традиции.
В результате целеполагание основного сюжета пьесы осмеяно: классическая комедийная борьба за Бьянку обернулась поражением после победы. Та, за кото-рой трое, соперничая, увивались как за потенциально податливой и нежной же-ной, в конце концов оказалась строптивее строптивой!
Если магистральная линия комедийной традиции взяла из сказки идею целеполагания, приложенную к естественнейшей цели («Плодитесь и размно-жайтесь!»), то Шекспир обогатил комедию, например, локусом леса: «„лес под Миланом и лес под Афинами — это один и тот же лес, хотя во втором хозяй-ничают эльфы и феи, а в первом разбойники. Это сказочное пространство»[6], и свою сказочность оно подтвердит и в «Виндзорских насмешницах», и в «Как вам это понравится» (с. 56). Снова немного обобщим и уточним: пространство шекспировской комедии — это сказочно-поэтическое пространство, сказка про-никнута поэзией, а поэзия вырывается из души автора и эту душу приоткрывает, как никогда до Шекспира и почти никогда после не приоткрывала душу автора драматургия.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод: Шекспир для классической комедии — далекая глубокая обочина, как, собственно, и классическая комедия для Шекспира. Но он ее признал, впустил в свой мир и изысканно обыграл на ее же территории (сцене), а она его не очень и заметила, в том смысле, что практи-чески никакого влияния он на классическую комедию не оказал.
Впрочем, Англия вообще стала для метасюжета комедии камнем преткнове-ния. И Италия, и Испания, и Франция этот метасюжет приняли как родной (воз-можно, потому, что страны — романские), там модификации почти не затрагивали стержня. А вот и старшие современники Шекспира, и младшие его современники ничуть не больше, чем сам Шекспир, зацикливались на метасюжете. Встречалось, конечно, что-то похожее, но не столь часто, как в романских странах. Английская комедия Реставрации (после 1660 г.), как показывает Андреев, вроде бы возвра-щается в общеевропейское комическое русло, но каким размытым стало это русло в их рукаве реки! Вроде бы да, веселье и любовь: мужчины домогаются женщин (классика!), но и женщины мужчин, и не менее откровенно. Парадоксы и дву-смысленности перекочевали из реплик в мораль героев, а оттуда и прямо в способ построения схемы сюжета, который ведет героев к тому, что они из принципи-альных соображений ненавидят, — к браку, хотя самому сюжету следовало бы стремиться просто к достижению женщины, но последняя цель оказывается ском-прометированной, поскольку легко и многократно достижима героями помимо основного сюжета. Брак как единственная в христианстве дозволенная форма из-вестных отношений мужчины и женщины в комедии был действительно формой, содержанием же стремления героя, начиная с Возрождения, была сама любовь во всех ее проявлениях, а тут по сюжету именно брак — юридическая цель, причем такая цель, к достижению которой самой по себе герой не только не стремится, но, наоборот, почитает главным несчастьем в жизни ее достижение. Так или иначе возникает, по Андрееву, некое принуждение к браку, во всех отношениях жела-тельного, «если бы не неприятие брака как такового» (с. 127). То есть не просто нет внешних препятствий к достижению цели, наоборот, героя еще и толкают из-вне. Препятствие навыворот: практически ничто не мешает герою жениться, но он сам не хочет. Вернее, так: ему почему-то нужно жениться (например, из-за де-нег), но очень не хочется. Коллизия борьбы нужды с нежеланием! У героя евро-пейской комедии к этому времени уже воспитан инстинкт целеполагания, но впервые цель должна достигаться против его же желания. По крайней мере, по-началу герою приходится действовать так, желание потом может и появиться, как аппетит во время еды, но согласимся, что этот поворот уже довольно циничный и для метасюжета, возможно, запускающий механизм саморазрушения.
Еще одним эксцессом европейской комедии оказывается русская комедия XIX в. Россия и Англия — периферия Европы: крайний восток и крайний запад. Маргинальны они не только географически, но и по способу вхождения в клас-сическую европейскую комедию. Комедия реставрации захватила самое начало расцвета этого жанра, пришедшегося в основном на XVШ в. Рассвет начался сто-летием раньше в испанской комедии плаща и шпаги (Лопе де Вега, Тирсо де Мо-лина, Кальдерон). Только что работал Мольер, сразу после упадка английской комедии эпохи Реставрации появятся Мариво, Гольдони, Шеридан, Бомарше. Так вот: английские герои—щеголи—остроумцы уже в начале расцвета практи-чески временно развалили все дело, выдернув из механизма сюжетной схемы спусковой крючок — стремление к достижению цели, то есть исказили весь ме-ханизм до неузнаваемости.
Как наглядно показывает Андреев, русская комедия XIX в., начав в период ро-мантической реакции на жанр комедии, сумела этот жанр почти одновременно и полностью отринуть — изнутри сюжетной схемы, как в «Горе от ума», и снаружи ее, как в «Ревизоре», — и полностью принять (в драматургии А.Н. Островского). Причем Островский, поддерживая классическую традицию в одном отношении, продолжил ее разрушать в той же точке, где остановились английские драматурги эпохи Реставрации. Если для их героя цель, хоть и нежеланная, — брак, то для героя Островского цель главным образом — приданое, брак зачастую только сред-ство для получения денег. М.Л. Андреев не случайно вспоминает А.В. Сухово-Кобылина (с. 174), который сумел в одной трилогии совершить скачок от клас-сики жанра («Свадьба Кречинского») через вполне гоголевское по духу и героям «Дело» к жанру неклассической комедии ХХ в. в «Смерти Тарелкина», где герой уже ни к чему больше, кроме денег, и не стремится. И Островский пришел к тому же результату, только внутри классической сюжетики женихов и невест.
Если западноевропейские комедиографы часто демонстративно стремились к жанровому новаторству (от П. Мариво и К. Гольдони до Б. Шоу), то русские с начала XIX до начала XX в. переработали этот жанр в совершенно новый — драму. У Грибоедова, напоминает Андреев, в «Горе от ума» «прямые нарушения драматического канона» приводят к созданию двух контрастно противопостав-ленных образов: образа главного героя и образа определенного жизненного уклада, все это вместе «производит революционные изменения в жанровой тра-диции», хотя все-таки за пределы этой традиции еще не выводит (с. 161). Не вы-водит за пределы этой традиции и драматургия Островского, который «дает в своем театре энциклопедически широкое изображение действительности, взя-тое в ракурсе национально окрашенной типажности и актуальных обществен-ных коллизий, но при этом помещенное в рамки традиционной комедийной сюжетики» (с. 164). В частности, с XVШ в. «в этой традиции находит объяснение особая структурная роль, присвоенная Островским его героиням. В паллиате сюжетная пассивность девушки или гетеры парадоксально сочетается с их спо-собностью существенно влиять на характер действия <...>. Активность героинь возрастает в итальянской комедии Возрождения, увеличивается на порядок у Шекспира и испанцев, но только Мольер совершает своего рода структурную революцию, перенося центр действия из семейства героя в семейство героини и тем самым давая сюжетному новаторству послеантичной комедии структур-ное обоснование: отсюда к Островскому идет линия прямой жанровой преем-ственности» (с. 174—175). Так Андреев формулирует магистральную линию ге-незиса жанра.
И наконец, финальным аккордом книги является блестящий генетический анализ драматургии А.П. Чехова. Л.М. Андреев показывает, что театр «Чехова венчает собой многовековой процесс становления драмы как видовой формы, как “среднего” драматического жанра, снимающего оппозиционность таких жанровых полюсов, как трагедия и комедия» (с. 185). С точки зрения сюжетостроения Чехов последовательно сокращает любовную линию, магистральную для комедии. В ре-зультате у Чехова одной из главных тем становится невозможность или несбы-точность любви, не предопределенная никакими материальными или идеаль-ными обстоятельствами из традиционного для организации драматической коллизии списка (с. 197). Невозможность любви тесно связана у Чехова с развоплощением настоящего: его герои не столько живут в настоящем, реально теку-щем моменте, сколько сожалеют о прошедшем и жаждут будущего. Для любви, требующей континуального настоящего, просто не остается духовного времени. И это убивает жанр комедии, зато рождает жанр драмы: старинная цель драма-тургов, поставленная еще в XVI в. Баттистой Гварини, создать «среднюю» дра-матическую форму «оказалась достигнутой только в чеховском театре: трагедия и комедия не просто соединились в едином драматическом пространстве, а умер-ли в нем. Если утверждение романа кладет конец героическому и комическому эпосу, то утверждение драмы завершает эпоху трагедии и комедии» (с. 198). Та-ким образом, М.Л. Андреев заканчивает свой анализ беглым абрисом места ко-медии среди иных становящихся жанров.
Европейские и американские авторы, разумеется, написали немало книг о комедии[7]. Но они всегда были гораздо больше привязаны к конкретным произве-дениям, авторам, странам в их речевой, личностной и исторической наполненно-сти. Типология сюжетной схемы в ее генезисе — слишком высокий уровень обобщения, и достигнуть этого уровня естественнее, если смотреть с некоторого расстояния, хотя и изнутри единого культурного феномена. Это, пожалуй, отча-сти оксюморонное место нашей гуманитарной мысли и отечественной культуры вообще: одновременно и изнутри, и со стороны. Русский, становясь европейцем, всегда должен был осмыслить качество «европейскости» в целом, в то время как такое осмысление не всегда легко доступно итальянцу, англичанину, французу и т.д. А классическая комедия, всегда оставаясь частью европейской культуры, в своей сюжетно-структурной составляющей жанра при всей ее кажущейся про-стоте долгое время выглядела молекулой, не разложенной на принципиальные атомы, которые, однако, в своих комбинациях при развитии этого жанра и опре-деляли ее генезис.
Данная работа действительно с максимальной полнотой описывает целую жанровую ветвь европейской литературы. Ничего приближающегося к этому структурно-историческому описанию классической европейской комедии по чет-кости осознания своего объекта и полноте охвата материала не существовало в прошлом и не существует в современном литературоведении ни в его отечест-венном, ни в зарубежном изводе.
[1] См.: Пропп В.Я. Морфология сказки. Л., 1928.
|
Magazines
|
В земле сырой во мраке тесноте
Зарытые забытые таланты
Затоптаны оплеваны-нигде
В сем мире не нужны души бриллианты
Богатство душ по щедрости Творца
Теперь зовут не Иначе как дурью
И доброту равняют к полоумью
Правдивого считают за глупца.
И чистых сердцем подняли на смех
Любовью называют блудный грех
И верят золоченому тельца
Надежду ж отдали в залог купцу.
Очаг семьи потушен-лишь дымит
За деток маленьких душа болит
Кто их научит Родину любить
Коль мать с отцом не прекращают пить.
Из года в год из рода в род
Хранили на Руси отцов заветы
Теперь забыты Богу и царю обеты
И запад нам вместо мозгов.
Не слушай русский человек
Ты сладостных речей куплеты
Очнись!Не звон зла той монеты
Набат уж бьёт колоколов.
|
stihi_ru
|
ПУТЬ НА ПАРНАС
Мне снилось, что кормлю я грудью ангела,
Забывши перед этим снять пальто.
Я в детстве переписывалась с Агнией.
Ну, да. С той самой. С Агнией Барто.
Не ведомы ни клады, ни сокровища
И не прельщает новая шинель.
Меня формировала Н. Мордовина.
Да, наша, астраханская Нинель.
Меня считают мрачною, ущербною
И говорят, что лезу на рожон.
Но я любовь крутила с Сашкой Щербою.
А кто же гений, ежели не он
Дина Немировская
ПОЛКОВНИКУ НИКТО НЕ ПИШЕТ
Сто лет прошло, но сны остались прежними --
Он с яйцами стоит и с куличом...
Я в детстве переписывалась с Брежневым.
С тем самым. C Леонидом Ильичом.
Потом пошли черненки и андроповы,
И ельцыны встречались на пути,
Но чувствовала я своею попою,
Что лучше всё же гения найти...
Караблик поэтический попискивал,
И чтобы не остаться за бортом,
Со многими имела переписку я,
Но особливо с Агнией Барто.
Схлестнулась даже с Евтухом. С Евгением.
Писала письма, мать его етить!
Но выяснила вскоре, что не гений он,
И стала я с Сашком любовь крутить...
На улице скамейки с корнем выдраны,
Во тьме зловеще светится неон...
А Сашка пишет Хындеры да Мындеры.
Ну кто же гений, ежели не он
Вдруг ангел прилетел с бутылкой виски и
С поломанным крылом и с синяком...
И рассказала всё о переписке я
С Барто, с Нинелью, с Евтухом, с Саньком.
Я написала новое евангелие,
Пока из головы не вышел хмель,
И тут же грудью накормила ангела.
Ну да, конечно. Прям через шинель.
А ангел возлежал, напившись д;пьяна,
Жуя мою шинель беззубым ртом,
И вдруг спросил: "А кто это Мордовина
И кто такая Агния Барто"
|
stihi_ru
|
День уходит, ночь все ближе и ближе.
Тучи нежно - как щенков - крыши лижут.
Капли бьются о стекло без затей,
Словно слезы нерожденных детей.
Ты звонишь мне по дороге с работы,
У тебя свои дела и заботы,
Потому что на какой-то из улиц
Мы с тобою, мой родной, разминулись...
Нам ни встретиться с тобой, ни расстаться -
Нет билетов в тридесятое царство...
Ливень кончился, и ветер утих,
Сохнут слезы - у моих и твоих...
26.08.2016
|
stihi_ru
|
Как не танцуй, что не играй на сцене,
Всякое действие словом дурным загубит
Тот, кто не вас, только себя, лишь, ценит,
Тот, кто не вас, только себя, лишь, любит.
Смысл всего в жарком находит споре,
Выгодно выглядит ваших проблем возле -
С кем на двоих горе - вдвойне горе.
Счастье раздельно, либо же нет вовсе.
Что ни построй, как домино, рушит.
В важном для вас тут же найдя пустое
Тот, кто к другим нежели к вам лучше,
Тот, для кого ваше ни что ни стоит.
Слышит себя, вас услыхав, глохнет,
Поит, зачем-то, слов о любви ядом
Тот, кто не видит, что не живёт, дохнет,
Тот, человек, что навсегда рядом.
|
stihi_ru
|
За словом в карман, мама,
Не лезу. А вытесываю, ворую
Из молитвы имама,
Варю в крутую,
Обжигаю критикой-спамом,
Так муштрую, что неясно
О побочном
Или о главном.
|
stihi_ru
|
Преступник -- это человек, преступивший какие - то свои рамки мировоззрения.
В то время как человек, преступивший обще - принятые законы, является индивидуалистом, личностью, отдельно взятым человеком, а не составляющей толпы.
И наконец, человек, у которого мораль, нравы, жизненные каноны отсутствуют как таковые, не может являться преступником вообще. Это -- творец, вольнодумец, гений. И неважно чем обусловлен его гений. Как то гений -- добра, зла, творчества, науки или даже безумия.
И вот с такими людьми, коих единицы на миллионы, общество бессильно. И это общество, во все времена лишь с помощью эшафота могли превзойти гения. И в данном случае, сострадания вызывает не растерзанный толпой человек, а именно общество, которое превратится в землю. Как и их наследие в виде таких же потомков. В то время как вольнодумец останется в умах толпы на века. По прошествии которых, толпа потомков всё же признают его правоту и духовное величие.
ЗЕМЛЁЮ -- СТАНОВЯТСЯ ВСЕ, НО НЕ ВСЕМ СУЖДЕНО СТАТЬ КАМНЕМ.
Мораль -- ОТСУДСТВИЕ МОРАЛИ.
И к слову о морали: Мораль, нравы, законы, изначально придуманы противниками человеческого развития и просветления. Так как являются ограничителями мысли.
|
proza_ru
|
Распяли земную любовь.
Но не смогли - Космическую!
Сжигая в аду электрическом
её священную новь...
У них языки змеиные,
с зубов - стекает жало...
Одной расправы им мало. -
Разинуты пасти звериные...
Распяли земную любовь.
Но не смогли - Вселенскую!
Где души связаны венами.
И в генах - звёздная кровь!
|
stihi_ru
|
Как мы не вовремя молчим,
Пуская всё на самотёк.
Как мы ни к месту говорим,
Бросая фразы поперёк.
Как часто рубим сгоряча,
О чём приходится жалеть.
И забываем невзначай
Дать ожидаемый ответ.
Не слышим важного подчас,
Но подцепляем ерунду.
Не видим устремлённых глаз,
Бросая что-то на ходу.
Не обернёмся на призыв,
Махнув с досадою рукой.
Об обещании позабыв,
Уходим в мир закрытый свой.
И только пропасти оскал
Увидев и почуяв страх,
Мы понимаем, как же мал
Наш мир, как было всё не так...
|
stihi_ru
|
из передового общественного строя
мы шагнули в каменный век
шаг вперёд миллионы шагов назад
кто то очень хотел
да не вышло ничего
голодных много
потому станет как было
голодные руководят.
|
stihi_ru
|
Снова звучит примирительно фраза:
"Всё-таки лучше, чем ничего!"
Нора Яворская
И совершив все пакости,
Какие только можно,
Является. Вот радость-то!
Целует осторожно.
Покорно ходит в тапочках.
Побриться обещает.
Девчушка жмётся к "папочке",
И ты его прощаешь.
Направляешь, как пастырь, заблудшего,
Измаявшись с ним вконец.
Повторяешь две фразы заученных:
"За неимением лучшего"
И "Ребёнку нужен отец".
Но, подкрепившись ужином
И выпив "рюмку чая",
Тобой прощённый суженый
Уходит не прощаясь.
Очнёшься тёмной ноченькой --
Тебе давно за сорок...
И вот уж доча-доченька
Свой "камень" тащит в гору:
Вся в маму -- худосочная,
Крутясь на трёх работах,
Бежит кредит просроченный
"Гасить" за обормота.
Направляет, как пастырь, заблудшего,
Измаявшись с ним вконец.
Повторяет две фразы заученных:
"За неимением лучшего"
И "Ребёнку нужен отец".
Знать, яблоко от яблоньки
Упало недалёко...
Ох, бабы мои, бабоньки!
Святые вы...
Дурёхи.
|
stihi_ru
|
Время жрёт прожорливой утробой.
Опущу в смущении глаза.
Взгляд из зеркала,-иж спорт под жопой,
На одной пиз*юльке тормоза.
|
stihi_ru
|
Земля,ты вспомни,если умру!Если случайно с ума сойду!
Тебя всю жизнь я страстно любил!И смысл жизни в том находил!
Мои родные,твои края!Сердце пленили,там плакал я!
Там я смеялся,где счастлив был!Где я купался,где в речке плыл!
Где любовался твоей Весной!Где восхищался твоей красой!
Где я с цветами в траве лежал!Где на свиданье с тобой бежал!
Где ночи были сладки,как мед!Где любовался,как плывет лед!
Где в дождь плотины босой лепил!Где с автоматом тебе служил!
И всюду грела ты сердце мне !Я восхищался тобой во сне!
Я восхищался твоей Невой!Где я с любимой был,как немой !
Я не забуду тебя вовек!Сентиментальный я человек!
Когда Весною сады цветут!Душа ликует!Сны не идут!!!
|
stihi_ru
|
Не держи, на тех обиду,
Кто толкнул вас и прижал,
Поучают они жизни,
Много знают,что и как...
Все равно, им не удастся,
Приоткрыть ваш котелок,
Не увидят,что там варишь,
Самогонку,суп,компот...
Что то, булькает и только,
Раздражает аппетит,
Не возьмут, на пробу ложкой,
И не смогут насолить...
Затушить огонь,забава,
Только пальцы обожгут,
Скажут,что не то, ты варишь,
Но в сторонке,подождут.
Не держи, на них обиду,
Твоя каша в голове,
Для себя, ее ты варишь,
Угощать, не думай всех.
Ой,прости,не буду больше,
Поучать и вычитать,
Лишь помешивай почаще,
Прогорит,накажут всласть...
12.07.2016 г.
|
stihi_ru
|
Падал снег на каменные плечи,
В сумерках, уснувших берегов,
И терзала душу бесконечность
В эту ночь врастающих мостов,
В небе надо мной висели тучи,
Ветер плакал в сумраке аллей,
И не видно было звезд колючих,
Вечности туманной кораблей.
Пр.
Прошу любовь, - твое высочество,
Спаси меня от одиночества,
Ты лишь в глаза ее взгляни,
И в небе тучи разгони,
Зачем нам эти тучи снежные,
Пусть счастье дарят взгляды нежные,
От бесконечности мостов,
Одно спасение -- любовь!
Ветер разогнал на небе тучи,
И раздул из иск(о)р звезд зарю,
День, моя родная, самый лучший
Я тебе сегодня подарю,
Свет согреет каменные плечи,
Замерших в разлуке берегов,
И любовь разрушит бесконечность,
Нас разъединяющих, мостов.
Пр.
Прошу любовь, - твое высочество,
Спаси меня от одиночества,
Ты лишь в глаза ее взгляни,
И в небе тучи разгони,
Зачем нам эти тучи снежные,
Пусть счастье дарят взгляды нежные,
От бесконечности мостов,
Одно спасение -- любовь!
|
stihi_ru
|
Да, мы все отгорим сатанинским огнём.
Да, мы все как один доживём и умрём.
Но ещё не пришли к нам могильные черти:
Говорите о жизни -- не болтайте о смерти!
|
stihi_ru
|
Мы в Пятигорске, вот он, тот провал!
Запахло серой, как из преисподни.
Во тьме гуськом, как с корабля по сходне -
Где Бендер под ремонт билеты продавал.
А он стоит себе, не требуя ремонта,
Затянут сеткой, и решётка у подхода,
С тех пор не выросла культура у народа,
Нагадить, что-то сбросить -- красота!
И нынче, глянь, вот смелые девицы,
Из сброса, что стекает по трубе,
Купель устроили, пусть иней на губе
И в пору: шубка, шарф да рукавицы.
Они довольны, с ними весь народ -
Те получают телесам оздоровленье,
Кто в турпоездке -- как бы развлеченье,
Зевак всегда полно, стоим, разинув рот.
2007 год. К.Д.Б.
|
stihi_ru
|
В детских сказках всегда побеждает добро.
Даже если подчас незаметно оно.
Жизнь не сказка,В ней всё очень жёстко ,поверь.
И победы над злом нет.Увы,без потерь.
Зло скрывается в нас и заходит к нам в дом.
Мы его иногда за добро признаём.
Только сердце не лжёт,верь ему,не словам.
Что внушали порой с детства раннего нам.
Нет добра в лагерях и в войне не найти,
Если мимо беды равнодушно пройти.
Нет добра за добро.Есть оно просто так.
Потому,что иначе не можешь никак.
Что скрывать,зло сильнее бывает,но в нём,
Мы покоя душе никогда не найдём.
Сказки,это одно,жизнь гораздо сложней.
И лишь нам выбирать ,кто мы всё таки в ней.
|
stihi_ru
|
Во дворе мороз ядрёный,
Снег на солнце так блестит.
Франт холёный и влюблённый
С красной девицей стоит.
|
stihi_ru
|
Благодатный дождик, к нам приди!...
Подпитай побеги молодые!...
...А плохое - мимо уведи,
Успокой раскаты громовые!..
Мы трудились, мы лелеяли ростки,
За рассадою ухаживали дружно...
Ты теперь нам, дождик, помоги!..
С неба нам подмога будет нужной!
А плохое - мимо пронеси!
Лёгким ветерком пусть сносит тучи!
Нас от них - помилуй и спаси!
Дождик - гость, для нас, сегодня, лучший!..
...Ах, спасибо, дождик!.. Ты - пришёл!!!..
Вдаль умчались чёрные лоскутья...
Лей, смелее! Будет хорошо!...
Капли чистые - среди небесной мути...
Дождик, как же рады мы тебе!!!
Напои прохладной влагой землю нашу!..
.. Ах, спасибо, внял моей мольбе!..
Лей сильнее, веселей, смелей, и чаще!..
...Солнышко нам тоже ну'жно...Но...
Без дождя нам, как-то... скучновато...
И сегодня...посмотри в окно -
Дождь идёт!... Ему мы очень рады!!!..
Л. Жаворонкова.
|
stihi_ru
|
Наконец-то она решилась спросить у своей охранительницы, почему ей так катастрофически не везет.
-- Если честно, теперь он, спутник жизни в любом качестве, мне и не очень-то нужен, но ведь не справедливо, почему я всю жизнь прожила в одиночестве Люди ходят парами, а я... Не справедливо ведь, правда
Много видевшая на своем веку целительница внимательно посмотрела ей в глаза и сказала:
-- Не справедливо.
Уж очень долго она молчала, по обыкновению закрыв глаза и чуть-чуть приподняв голову вверх. Ника сидела смирно, робко окидывая взглядом пустую комнату с роскошными занавесками: стулья для посетителей и иконы на столе -- вот и весь интерьер. Квартира только обживалась. Наконец Евгения открыла глаза и твердо посмотрела на Нику:
-- Все очень просто: нет человека, достойного тебя.
Она сказала это так просто, как дает свои рецепты, как диктует, какому святому молебен о здравии заказать, чтоб прошла болезнь. И по спокойствию ее тона, по покою, царившему в ее глазах, Ника поняла, что приговор окончателен и обжалованию не подлежит.
-- Это, конечно, весьма лестно, -- пролепетала она и замолчала.
Спорить с судьбой бессмысленно. К тому же несколько попыток уже было.
-- И кто дернул меня за язык - Ника никак не могла успокоиться. Вопрос возник как-то спонтанно, будто помимо ее воли.
-- Нечего себе приговорчик, -- усмехнулась, выходя в вечернюю прохладу августа. Как бы убедительно ни говорила она о нежелании выйти замуж или встретить хорошего человека, но одно дело - говорить и совсем иное - знать, что этого никогда не будет... Ника посмотрела на небо, словно хотела спросить: "Почему За что" - но только усмехнулась: ну какие звезды на московском небосводе Красновато-желтое зарево огней, перемешанное с дымом, копотью и выхлопными газами.
Теперь даже и мечтать не о чем... Два существа в ней спорили и не могли примириться. Та, что устала разочаровываться, понимала, что в пятьдесят два года встретить принца невозможно, и была согласна с приговором судьбы - ее взяла! Но уставшая от одиночества и так и не испытавшая счастья стареть вдвоем, никак не могла принять предназначенное ей, и не хотела.
Ну почему Чем она провинилась Ведь эта же вещунья сказала ей, что карма пройдена, потому что все в своей жизни она делала правильно, а тогда почему одиночество вместо награды Может, именно мысль о награде и давала ей силы поступать, как велело сердце: будешь хорошей девочкой, будешь достойной счастья, оно и обрушится на тебя. Когда уже и не ждешь. Не важно, в тридцать или пятьдесят, может, на закате оно и лучше А теперь отняли и надежду...
Как луч прожектора в темноте августовского ночного неба, Нику пронзила мысль. В изумлении она остановилась: как же раньше-то не догадалась... Ведь сколько раз она сама молила Всевышнего: "Если нет для меня достойного, пожалуйста, пошли мне одиночество, не хочу больше разочаровываться, не хочу обманываться, обливаться стыдом и умирать от боли. Или -- или"... Оказывается, бывают минуты, когда мольбы наши доходят до небес...
Разве не она, обливаясь слезами, падала на колени, когда болели дети или сходили с намеченного пути, разве не она умоляла Богородицу: "Возьми у меня все, что предназначено: любовь, мужей - только сделай, чтоб ничего дурного не случилось с детьми, чтоб выздоровели, опомнились"... Все правильно, за все надо платить. И кто же, как не мать возложит на свои плечи крест детей, каким бы тяжелым он ни был...
Ника не заметила, как села в электричку, как подошла к дому. Ее вернули к действительности крики, доносившиеся из открытого окна второго этажа:
- Вы не понимаете, да, что надо спасать Рас..се..ю... А что чем занимаетесь Вы у меня спросили, что надо делать
- Понятно, уже разговаривает с телевизором. -- Ника достала из сумки ключи от калитки. Замок щелкнул, но калитка не открывалась... Закрыто на задвижку. Она позвонила. Еще раз, еще. Попыталась докричаться.
- Бесполезно, - обратился к ней сосед, выходивший из дома напротив. - Он уже часа три как выступает, в окно высовывался, кого-то опять раздраконивал, хотя рядом никого не было. Я сейчас еду на Новую, давайте подвезу, не стоять же вам здесь всю ночь, все равно не откроет.
- Мне завтра на работу, а у меня с собой нет ничего. Впрочем, ты прав. Подвези, пожалуйста.
Дочка открыла дверь и, посмотрев на мать, все поняла:
- Опять у папаши крыша поехала...
- Учит жить телевизор. Уже весь охрип, ни на звонки, ни на крик не реагирует. Придется опять начинать все сначала: скорая, милиция. Доказывать, убеждать... Если поможет, умолять врачей из психушки, чтоб сразу не выпускали...Седьмая эпопея... Скоро, наверное, меня надо будет укладывать с ним рядом...
- Мам, черт с ним, с этим алкашом, а что Женя сказала
- Я такая хорошая, что достойного мне нет на нашей грешной земле... Кроме этого чудовища, твоего папы.
- Это Женя сказала
- Ну что ты, это мое эксклюзивное добавление, взятое из жизни, к ее астральному предсказанию...
Когда после полудня Ника подошла к дому, калитка была открыта. Входная дверь тоже. Увидела во дворе, через забор из рабицы, соседку Полину. Подошла к забору.
- Что здесь было ночью
- Орал до самого утра, стучал в стену, по-моему, тебя искал, какую-то стенку грозился сломать. Убегал куда-то, затем по улице бродил, ругался, кулаками размахивал, какой-то мужик его пугнул. Потом сидел дома. А часа три назад ушел куда-то. Обещал Славку уничтожить, заморозить, кулаком в сторону его дома махал.
- Боюсь домой заходить, кто знает, что ему в голову взбредет. В прошлый раз метнул в меня лопату, в сантиметре от головы пролетела.
- Давай звонить 03.
- Ты же знаешь, сейчас медики начнут на милицию кивать, объяснять, что у них санитаров нет... А потом надо, чтобы он из дома не уходил....
- Ты иди перекуси, а потом выходи на улицу, мы тоже в саду с Ириной будем работать, посмотрим, когда он придет. Крикнем тебе.
Есть не хотелось. Ника пошла в сад сажать яблоньки -- уже три дня лежат, могут погибнуть. Засыпала яму землей и решила сверху полить растения. Завернула за дом к бочке. Ее позвала соседка:
- Мы посоветовались с Ириной, тебе лучше побыть у нас в саду, он уже ночью был агрессивным.
- Полью яблоньки и приду. Я и сама боюсь.
- А ты что здесь делаешь! -- обе обернулись на истошный крик.
На дорожке сада рядом с домом стоял Валера. Волосы всклочены, глаза выпучены.
- Ты что здесь делаешь Я сейчас тебя в бочке утоплю.
- Валера, ты что это говоришь Мы сейчас с Ириной милицию вызовем, - подошла к забору Полина.
- А что она здесь делает Ее мать сегодня умерла, сестру клоны утащили, а она здесь сидит. Иди быстро, тебя твой любовник, Муслим Магомаев, давно в армянском магазине ожидает. А я вызвал ракету, полечу на Сириус. А вы подыхайте здесь все, раз такие дураки, меня не слушаете и ни-че-го не понимаете. Так, - он замахал руками на Нику, - быстро иди в магазин, купи мне две бутылки водки. И сходи к Толику, ну ты знаешь, он живет в конце улицы, спроси, он уже привез мне горючее для ракеты
Ника не знала, как ей поступить. Вроде бы возбужден, но не агрессивен, а проходить мимо все равно страшно.
- А, Полина, - воскликнул он радостно, словно только что увидел соседку, - приходи ко мне вечером на свадьбу -- я женюсь на сестре вот этой, - он показал рукой на Нику.
- Как же ты женишься, если ее, сам сказал, клоны украли
- Да это Райку, а я женюсь на Лиде, она мне давно приглянулась.
- Валер, ты забыл: она уже год живет в Сирии.
- Да не дурак же я, я ее вызвал по телевизору, уже едет. Я и Битлов, и Элвиса Пресли в гости пригласил.
И тотчас переключил внимание на Нику:
- Ну что ты стоишь, беги за водкой, потому что я знаю три способа, как тебя уничтожить.
Пока он перечислял способы уничтожения, Ника, прячась за кустами смородины, выбралась к калитке.
Полина сказала:
- Звони в скорую, а я буду с ним разговаривать, чтоб не убежал.
- А где эта -- подошел к Полине Валерий.
- Ты же сам послал ее за водкой.
- Пойду к Толику, спрошу о горючем.
- Не ходи, Ника с ним уже договорилась, иди к нам с Ириной, посмотри, что у нас здесь есть.
Удивительно, но уговаривать на этот раз дежурного на скорой не пришлось. "Дошла мои молитвы до Господа", - подумала Ника и перекрестилась.
Машина подъехала через пятнадцать минут. Валера, оживленно что-то рассказывающий женщинам, радостно закричал:
- Это за мной!
Сев в машину, спросил у врача:
- Горючее полностью закачали, до Сириуса хватит
Скорая не отъезжала, ждала наряда милиции.
Через несколько минут Валерий сообразил, что здесь что-то не так.
Выпрыгнул из машины, махнув рукой:
-Ну вас всех! - и побежал в дом.
- Ребята, ну что вы сидите, он сейчас закроется на все замки и придется двери ломать, - в ужасе бросилась к санитарам Ника.
- Да милицейский наряд обещал подъехать, подождем еще немного.
Минут через десять, не дождавшись милиции, врач и санитар решили действовать сами. Перелезли через забор, открыли защелку на калитке и вошли в дом, предварительно закрывшись, как щитом, куском фанеры. Сначала Валера кричал, угрожал сбросить с лестницы санитара, потом стало тихо. Вскоре все трое вышли на крыльцо. Санитар подталкивал упиравшегося Валеру, руки его были связаны.
- Почему у него глаза разные -- один зрачок расширен сильно, его никто не бил
- Бегал ночью куда-то, но, похоже, драки не было.
- А вы кто ему
- Я бывшая жена, здесь прописана его дочь, а живу я -- не могу же с таким отцом оставить молодую женщину.
- Вам придется поехать с нами для оформления путевки в психиатрическую больницу и дождаться, пока из Долгопрудного перевозка приедет.
- Знаю, это уже седьмой раз... Правда, иногда на 8-го марта забирали...
Из больницы Ника вернулась поздно. В ушах стояло Валерино бормотанье. Лежа связанным на кровати, он что-то говорил, говорил... Иногда его губы растягивались в блаженной улыбке. Наверное, подействовала инъекция. У Ники страшно болела голова, не проходила боль в сердце, да и нервы были на переделе, не успокаивала даже мысль, что на некоторое время наступит покой. А Валера, похоже, был счастлив.
Через два часа врач подошел к молчаливо сидевшей женщине:
- На вас лица нет, поезжайте домой, может, из психушки приедут к ночи, я буду дежурить, бумаги мы с вами оформили, идите, хоть отоспитесь в тишине...
Уснуть, как ни устала, она не смогла. Смотрела в размытые облака сквозь всполохи то и дело гаснущего фонаря под окном. Она уже не спрашивала у Всевышнего за что ей все это. И не винила себя в неудачном выборе мужа. Тридцать с лишним лет раздумий, слез, сопоставлений привели к единственно возможному ответу: так должно было быть. Сказано же: браки рождаются на небесах. Это только нам, самонадеянным, глупым, кажется, что выбираем мы или, на худой конец, нас. Мы только исполняем роли. Все предопределено. От тебя зависит только одно -- как и каким ты выберешься из ситуации, не тобой смоделированной. Сможешь сохранить сердце чистым, когда тебя вываливают в грязи
Фонарь опять погас. Облака освободили видимый Нике кусочек неба. Показалась бледная, крохотная, как точка на листе бумаги, звездочка. Почему, подумала Ника, в детстве все звезды казались такими большими Каждый вечер они рассыпались по небу, и она мечтала, глядя на них. А Большая Медведица всегда смотрела на ее дом и была свидетельницей всей ее жизни...
Ника прекрасно понимала, что все ее проблемы и неудачи родом из детства. Тысячи раз она прокручивала ленту жизни в надежде найти хоть крупицу материнской ласки: хоть один поцелуй, одно нежное слово, один одобрительный взгляд. Ничего... Иногда всплывала в памяти полная корзина подосиновиков, набранная в лесу с отцом. Красные шляпки -- и ни слова, ни взгляда. Молчал отец всю дорогу, что ли Да огромный белый медведь, гостивший во дворе дома всю зиму. Его вылепил из снега отец. Он был совсем как настоящий, прохожие с удивлением останавливались возле забора. Отец умел не только лепить, но и рисовать. То ли когда дети были маленькими, то ли еще в юности он стал победителем конкурса рисунков, и ему подарили фотоаппарат... К сожалению, это были самые светлые воспоминания. Недра ее сознания хранили только злые окрики, упреки, память о незаслуженных наказаниях. Холодную воду из опрокинутой на голову кастрюли -- за то, что матери не понравился ее взгляд....
Двухлетняя сестра лежала в кроватке, а Ника с Лидой не спали - мать не пришла домой. Поздно вечером она постучала в окно: "Я брошусь под электричку!" - и убежала. Лида, она была тремя годами старше Ники, значит, ей было десять лет, спрыгнула с постели и выбежала на террасу. Раздался грохот упавшего топора -- его использовали в качестве засова -- вставляли в ручку двери на ночь. Слава Богу, топор пролетел мимо, и она, босая, с криком: "Мама!" - исчезла в темноте. Ника тоже закричала... Отец подошел и сказал: "Спи".
И родственники, и соседи говорили, что отец никогда не пил, и очень любил мать. Но когда однажды перед ним дверь закрыли, он больше не постучался в нее никогда. Ника отчетливо помнила: она стояла на дороге и следила, когда покажется отец. А когда увидела, побежала к матери: идет! И дверь захлопнулась.
Мать всегда называла отца сволочью, в ее рассказах о нем не было ни одного доброго слова. Она не скрывала, что не любила его. И когда он подходил к ней с лаской, отворачивалась: "Только не дыши на меня"... Можно ли винить человека за то, что не любит Наверное, только за то, что нарочито делает больно...
Ника любила бабушку -- мать отца. И, несмотря на запреты матери, бегала к ней. Частенько попадало. Даже когда бабушка умерла, мать не пустила ее на похороны. Говорит, Ника болела. А она помнила только, что сидела у окошка и горько плакала. Еще когда была жива бабушка, мать отправила ее отнести исполнительный лист отцу.
Он повертел его в руках и сказал:
- Не нужна мне эта бумажка. Я буду деньги платить, а она их на котов тратить...
Причем здесь коты Ника так слово в слово и пересказала все матери.
Потом она видела отца, когда сама была замужем. На перекрестке буквально столкнулась с ним и дядей Терентием, жившим на ее улице. Поздоровалась. Отец не ответил. Потом уже родственники рассказали, что Терентий спросил его:
- Ты почему с дочерью не поздоровался
- А х... ли их разберешь, где свои, где чужие...
Когда он умер, Ника была в другой стране. Никто из детей не приехал его хоронить. "Вот ведь как, а дочерей-то трое", - возмущалась его вторая жена. Ника не знала, пошла бы она на похороны, если бы была в Москве, или нет. Но от полученного известия сердце сжалось. Она долго держала в руках письмо, потом выпила с соседкой на помин его души. Разве дети виноваты, что родители их не любят Она вспомнила и двустволку, торчащую из окна в комнате, в которой они прятались, и как мать всем показывала палец, укушенный отцом... Что у них там происходило, если все эти ужасы совершали двое трезвых людей, у которых было трое детей. Ника дала себе слово, что не будет никого судить. Но с годами все чаще в голове возникала мысль: если в ответ на свою нежность ты слышишь "только не дыши на меня", то в окне непременно должно оказаться дуло ружья... Расставаться тоже надо уметь...И залечивать раны сердца.
Мать как-то рассказала, что когда отец пришел с войны, за него хотела выйти замуж черноволосая девица из их села, но отец выбрал трактористку Анну. Сколько раз, вспоминала мать, отец кричал по ночам, соскакивая с постели:
- Опять она! Глаза горят, черные длинные волосы дыбом торчат и зло кричит: "Все равно не дам тебе жить с ней! Не дам!"
Отец понимал, что все эти приступы ярости, когда в руках появлялось ружье, - наваждение, не его воля. И он поехал за помощью к "бабушке", раньше такие ведуньи были не редкость. И она ему сказала:
- Срочно уходи из дома, иначе будет убийство. Сильно сделано, до крови. Я не могу снять это проклятие, надо искать ту, которая сильнее меня.
Наверное, поэтому, уйдя, он никогда не подходил к нашему дому.
И всю жизнь потом Ника страдала из-за того, что росла безотцовщиной: мужчин так и не научилась понимать, руководствуясь любимой фразой матери: все они сволочи. Потом она видела чужих мужчин, приходивших в их убогий дом. Помнит насмешливые взгляды и непонятные шутки соседей, когда в их калитку входил незнакомый или едва знакомый дядя. Ника никак не могла понять, зачем мать выгоняла их с сестрой на улицу и не велела приходить, пока не позовет. Сначала они стучались в окно, хотели попить, но мать отругала и не пускала...
Да еще восьмидесятилетняя бабушка решила поделиться с десятилетней внучкой подробностями интимной жизни ее матери.
- Я вот ему скажу, свояк тоже мне, ему-то что, а у нее березка на брюхе растет, вот пошла на аборт, а мне каково переживать-то...
Ника помнит, как качались в гамаке с подругой, и та щебетала о любви к маме. Ника заплакала. Неведомая тоска так сжала сердце, что остановилось дыхание. А рука как наяву ощутила холод жабьей кожи... Она не хотела ни говорить, ни думать о маме, ей было больно и стыдно...
Нике было одиннадцать лет, когда мать пустила в дом постояльца -- жили бедно, каждый рубль был на счету. ... Однажды, вернувшись домой из школы, увидела, что дядя Боря дома. Переоделась, поела и села делать уроки. Он поинтересовался, что задали. Погладил девочку по голове:
- Какие у тебя длинные и красивые волосы, ты вообще красавица, ты знаешь об этом
- Мне все равно, я об этом еще не думала, не мешайте мне, у нас завтра контрольная.
- Вот нашла о чем беспокоиться, я тебе помогу, -- он подсел рядом и стал обнимать ее.
- Не трогайте меня... Отойдите, - пыталась она убрать его руку.
- Я как отец хочу тебя поласкать, тебя же никто не ласкает, а это так приятно.
Ника поднялась, отошла от стола. Ему, наверное, этого и надо было. Он быстро подскочил и, повалив ее на кровать, стал тискать, пытаясь поцеловать, но девочка отчаянно сопротивлялась.
- Ух, ты какая сильная, но я все равно справлюсь с тобой, - смеялся он.
Ника и в самом деле была выше всех в классе, не уступала мальчишкам в лыжных гонках, каждое лето пилила и колола дрова на всю зиму. Она не понимала, что он хочет от нее, но вспомнила, как проснулась среди ночи от шума -- мать в ночной рубашке стояла у окна и что-то говорила постояльцу, а он ее обнимал, и закричала:
- Я соседей позову, маме расскажу...
Видимо, он понял, что события разворачиваются не по плану.
- Да я хотел проверить, хорошая ты девочка или нет. Не говори маме, я сам ей расскажу.
Вечером, не слушая объяснений, мать выставила за порог его вещи.
В памяти один за другим всплывали эпизоды детства. Вот мать, не вбирая выражений, заставляет лезть под кровать убирать за кошкой, вот Ника, умирая от страха, сидит одна в огромном темном подвале, перебирает картошку. В темноте мерещатся движущиеся тени, чьи-то зубастые морды, сердце обрывается от шума внезапно посыпавшейся в углу картошки... И конца и края не видно этой муки -- десять мешков заготавливали на зиму.
Как-то Ника, ей было лет шесть или семь, перебирая смородину, запела любимую пеню.
- Да перестань ты выть, - зло оборвала ее мать. -- Без тебя тошно. Воет и воет.
С тех пор Ника никогда не пела, если кто-либо мог услышать.
А в ушах звучали одни и те же слова:
-Щас как дам, сволочь такая, и пойдешь по столбикам к своему недоделанному отцу.
Как-то ночью именно с этими словами мать, налупив за то, что бросали подушки с кровати на кровать, выгнала дочерей на улицу. Часа два, умирая от страха в темноте ночи, а дом стоял на опушке леса, девчонки плакали и злились, а потом все-таки попросили прощения, так и не поняв своей вины.
Когда у матери было хорошее настроение, она рассказывала, что маленькая Ника всегда за старшую сестру просила прощения: "Та упрется, насупится, вылитый папаша, а эта встанет на колени, стучит головой об пол, только задница торчит кверху: "Прости ее, прости ее, что тебе стоит".
Ника долго помнила, как однажды весной, она еще и в школу не ходила, мать заставила ее убирать какие-то щепки с грядки клубники. Откуда они там взялись Было холодно, дул ветер, и листья были мокрыми от росы.
- И зачем меня вытащили на улицу, ведь в такую погоду хороший хозяин даже собаку не выпускает, - эти причитания Ники тоже стали семейным фольклором.
- Еще от горшка два вершка, а вон какая змея языкастая, - вспоминая эпизод, говорила мать.
В шестом классе Нике в школе купили демисезонное пальто -- фиолетовое с седыми ворсинками. Первое новое пальто в ее жизни, красивое, но как горько его было носить... Следующее пальто ей купили уже когда работала, перед самым замужеством... Белое, и тоже с ворсинками. Никогда не забудет, с каким злорадством девчонки раскрыли ей школьную тайну. Несколько раз перед поездкой в театр на классном часе Антонина Георгиевна, классный руководитель, вручала Нике билет -- за хорошую учебу и участие в общественной жизни коллектива. Как-то девчонки не выдержали:
- Ты думаешь, Антошка и вправду дает тебе билет как лучшей ученице Да она тебя просто жалеет и билеты в театр покупает на свои деньги... Ведь твоя-то мамочка тебе не купит...
Эти картинки из детства всю жизнь преследовали Нику. Повзрослев, она пыталась понять мать, простить, но наступали минуты, когда обида переполняла сердце, и ничего с собой поделать не могла. Тем более и в юности, и уже будучи замужней женщиной, всегда чувствовала, что мать абсолютно равнодушна к ее судьбе. Выдав замуж, сказала: "Ты отрезанный ломоть, живи, как хочешь". Ника видела, как она помогала старшей своей дочери, как по ночам работала, чтоб днем сидеть с ее детьми. Так же самозабвенно, несмотря на свои семьдесят лет, помогала и младшей дочери, когда та родила.
Наверное, с пятого класса Ника была постоянно влюблена в какого-нибудь мальчишку. Правда ни один из них не догадывался об этом - все свои тайны она доверяла тетради, в которую записывала стихи - только наедине со своей душой, пером и бумагой была откровенна. ...О любви она узнала из книг. Помнила наизусть те сцены, в которых мужчина считал за счастье прикоснуться кончиками пальцев к платью любимой... Любовь в юном воображении была прелюдией, игрой, когда на острие предчувствия любви, ее ожидания, и мужчины, и женщины становились прекрасными, зов любви поднимал их к небесам, очищал души... Это был бунт ее души, мечтавший о жизни иной, не похожей на ту, что ее окружала.
В восьмом классе Ника влюбилась в студента Строгановки - он был лет на десять старше ее. В субботу, это было осенью, с подругами старшей сестры Ника пошла на танцы - ей четырнадцать - уже можно. Параллельно их улице, за высоким забором, в доме отдыха "Серебрянка" был роскошный танцевальный зал. Такие залы она видела только в кинофильмах - огромные окна, закрытые воздушным занавесом, фалдами свисающим до пола... На танцы приходил весь поселок - и школьники, и взрослые пары... Подруги стояли все вместе, но Женя пригласил Нику. О нем мечтали все девчонки - у него были огромные серые глаза, опушенные черными ресницами... Ника погибла. Пять лет она мечтала о нем, написала сотни стихотворений, бегала встречать его на станцию, но едва приходила электричка, пряталась за газетный киоск... Сколько слез она пролила, сколько эпитетов ему адресовала! Но о существовании влюбленной девчонки он узнал только в день отъезда из поселка. Почему-то в апреле, за два месяца до конца семестра, кончался срок аренды дач для институтского общежития, и художники уезжали. Навсегда. И тогда она написала ему письмо, в котором очень эмоционально разъяснила, как молилась на него, а к нему через забор лазили крашеные девки, и он даже не заметил, как ранил ее душу, жаждущую исцеления... Мальчик, который передал любимому письмо, должен был подглядеть в окно, что будет дальше. А Ника лежала на кровати и замирала от стыда и ужаса. И от любви, конечно. Пацан прибежал и рассказал, что письмо с удивлением было принято, читая его, художник нервничал, ходил по комнате, а дочитав, сказал: "Вот мы и приехали". Что это значило, так и осталось для Ники загадкой, но ей казалось, что, услышав крик ее души, он исправится. И хотя она его больше никогда не видела, поток стихотворений не уменьшился... Сколько тоски, сколько ожидания счастья разлито в этих отроческих стихах, сколько целомудрия.
Нет, не ветер это горько плачет,
За окошком вовсе не дожди.
Это сердце, слез своих не пряча,
Шепчет только: "Милый, приходи!"
Что без тебя этот мир необъятный
Слышишь Тебя я прошу.
Пусть из чужих объятий....
Пусть. Забуду. Прощу...
Когда Ника заканчивала десятый класс, ей позвонила из деревни двоюродная сестра и попросила перевести несколько слов на армянский язык - у них в доме жила семья из Еревана, приехавшая в колхоз на заработки. Ника в ту пору пробовала учить армянский по самоучителю, слушала музыку Комитаса, которая волновала душу, пробуждая щемящую тоску, а сквозь сладкие слезы пробивался лучик надежды... Ей казалось, что корни их семьи откуда-то с востока. Бабушка по материнской линии была черноглазой брюнеткой с вьющимися волосами, широкими бровями, и горбинка на носу была чуть меньше ахматовской...
Надо ли удивляться, что молодой человек заинтересовался девочкой, хотя бы чуть-чуть знающей его родной язык. Нику попросили показать Гургену, так его завали, Москву. Он был высокий, большие жгучие глаза проникали в самое сердце. К тому же он так красиво пел народные песни... Осенью отец увез его в Ереван. Они простились до весны. Но почти каждую субботу дверь машбюро, в котором после окончания школы работала Ника, открывалась - в дверном проеме виновато улыбался он: "Соскучился. Я не могу без тебя".
Все сплетницы на улице были уверены, что Ника с ним спала - он же оставался ночевать в их доме - и, естественно, говорили про нее разные гадости. А они назначили день свадьбы и хранили целомудрие. Она была слишком юной и не знала, что изменить жизнь может и одно слово, вырвавшееся, случайное...
|
proza_ru
|
Дана Голина
РИТМЫ
ОСЕННИЙ ПЕЙЗАЖ С МАНЕКЕНОМ На нитку нанизаны свежие новости слов, Грибами для сушки, и желуди жмутся в кармане: Ладонью сгребаю шершавых кубышек улов, вмиг разбогатев, без малейших на то оснований!
Мне принадлежит междометья несдержанный срыв, И междоусобный раздор между звуком и нёбом, И неба отрез, на косынку, и мессы мотив, И цвет кирпича, обoжженного светом особым;
Внезапного спуска из рощи к осенней реке Покатость, и катаный камешек кварцевой гальки, За щеку забитый; забытый в кустах манекен, простроченный дробью, но прежде присыпанный тальком;
Лоск ракушек бледных – русалок речных ноготки, Ползучее дно, задушившее сваи причала, Что, встав частоколом, утопленным в устье реки, Диктует ритмический ряд. Kaк причудливо мало
Для радости, сердцу несвойственной, надо подчас – Случайного с ритмом, пришедшим извне, совпаденья, Уменья попасть в выдвижные пазы, изловчась, И всем, что по сути – свое, безраздельность владенья!
ДОМ
Мой замок замкнутый, уединенный дом, Где пропитались мной пространства поры И прорастают сквозь паркет, с трудом, Моих идей и измышлений споры,
Где плоть видений, испаренья снов И сгустки уплотненного дыханья, Осев на вещи, сущность их основ Меняют, не способным к выживанью
Их сделав, за пределами моей Условно точной, домотканой яви, Где восприятье вещи тем верней, Чем впечатленье от нее корявей,
Где вещь себя довоплотит, собрав Собою пыль (кристалл, зачаток плоти, В безвременье имеет больше прав, Чем сам предмет – идея на излете).
Мой дом и этот парадокс вместит, Дугу излета направляя аркой, Чтоб иллюзорной плоти сталактит Постскриптумом возник, а не помаркой
В гиперпространстве дьявольских балов, Раздвинутом, как ширма, домовыми, Чтоб уберечь обугленность углов От жара моего владенья ими,
Чтоб разредить удушливость слоев, Где маревом сгустилась и зависла Пыльца, как ткани уплотненных слов, Как тени в полдень удлиненных смыслов.
Но только этим варевом дыша И только в этих мысля искаженьях, Спасусь от шума чуждого в ушах И воздухом нездешним отравленья...
Дом – внутренний закон и поводырь, Конечная примета постоянства, Скафандром окружающий пузырь Прирученного изнутри пространства.
ВЗРОСЛОСТЬ Я допивала твой остывший чай. Прикосновенья моих губ к овалу Зеленой чашки, чей початый край Касался губ твоих, мне доставало Для прочности контакта. Так, обвив Губами срез холодной, твердой глины, Узнала я бесспорный вкус любви И замкнутости новые глубины.
* * *
Пока я писала письмо, наступила зима, И снег опечатал имущество бедного сада, И мне не хватает простого усилья ума Додумать до дня, когда зелень откроется взгляду.
Пока я вязала слова, с перекрутом петли, В окно не смотрела, оставив пейзаж без надзора, Он снегом зарос, испугавшись распада и тли, Сохранность свою обеспечив ценою простора.
Пока я не знала, что мной охраняемый дом Сугробом литым занесен до надбровья карниза, Пространство сужалось, всерьез перегружено льдом, Был каждый предмет на кристалл островерхий нанизан.
Пока в новых рамках я тщетно училась дышать, К материи вдруг испытав бесконечную жалость, Снег развоплотился, и все изменилось опять, И мысль о зиме бесконечней зимы оказалась...
Декабрь 2010
Нью-Йорк
|
Magazines
|
Сирень, не спеша, отцветёт,
Осыплются звёздочки цвета,
И пух тополей понесёт
В поля наступившее лето.
Ласкает листву ветерок,
В саду распускаются розы,
И в каждый погожий денёк
Гремят налетевшие грозы.
Июнь. Отдыхает душа
В прохладе жемчужных рассветов,
И кажется, жизнь хороша,
Что нет ни оков, ни обетов...
Ночами за окнами сад
Шумит о далёком, забытом,
О том, что хоть близок закат,
Но май - в моём сердце открытом.
|
stihi_ru
|
Скоро откружат метели,
Скоро все сойдут снега
И Весна сойдёт на Землю,
И оденется она
В ландыши и первоцветы,
И фиалок красоту,
А затем разбудит соки
И деревья зацветут.
Будет яблонька одета,
Будет вишня вся в цвету,
Груша, слива и черешня
Пустят белую фату,
И тогда поймёт и сердце -
Надо стужу отпустить и
Путём Весны-Красотки
Пахнуть, радоваться, жить!!!
|
stihi_ru
|
фраза "я люблю тебя"
несётся над множеством крыш,
на расстоянии любви мы,
но вместе, когда ты спишь
|
stihi_ru
|
Любимая, я без тебя -- ничто...
Эй, сумма, я не вместе, я просто рядом,
Я ноль, я в цирке кольцо,
Жгите меня, бросайте, скачите насквозь.
Я посмеюсь, а потом -- застрелюсь.
Мне всё равно, ведь я -- ноль...без неё.
|
stihi_ru
|
Как мало нужно голубю с голубкой!
Летят на подоконник ко мне утром...
Корм приготовила я за минутку!
посматривают на меня так чутко...
Мы подружились! Чувствую душою....
Им тоже хочется пожить спокойней...
Я обеспечила им... подоконник..
Доверчиво глядят! Я - их "поклонник"...
И это лучше чем на поезд мчаться!
Искать с чужими "призрачного счастья"...
И лишний раз в изменах убеждаться...
не лучше ль к этому - не прикасаться!
А здесь - всё просто! Тихо поклевали...
Злым словом - никого не обозвали!
А где - то всё стараются с обманом!
Как та реклама:"Счастья - на диване"...
"Мельчает поколение!" Прощаем...
Они того не знают - что мы знали...
Проходят вОйны! Голуби летают!
На подоконнике я жизнь встречаю.
И значит - я ещё пока живая.
25 - 06 - 2016 г.
|
stihi_ru
|
зачарованно кошка смотрела как моют посуду
мир прозрачен и чист мир бесстыден бесстрастен и мы
разбивали мечты и молились отчаянно будде
чтоб свободу любви не оставить в заложниках тьмы
нас учили как все чтоб мы были не дергались влево
и ни вправо ни вверх исключительно только вперёд
и какой ты король то такая твоя королева
а любовь ... что любовь... лишь мгновение ... лишь эпизод
тот что соткан из грёз из объятий страстей и фонтанов
древних чувств сладких слёз согрешений падений людских
а любовь ... что любовь ... оставляет глубокие шрамы
только жаль без любви не познаешь мгновений мирских
где же истина бог и кто знает да все! все не свете
кто сидит ... кто стоит ... кто взлетел и упал камнем вниз
я завидую вам... в том что вы точно малые дети
свято верите в то что наш мир
...и прозрачен
... и ясен
... и чист
|
stihi_ru
|
Оделась в нищенку святая
и побрела добро искать
блуждала в Индии в Китае,
Прошла и всю Россию мать,
Но вот когда пришла в Европу
Небес не выдержал Везувий
Упали слёзы на Акропль
Завяли повсеместно туи
Добра не стало в Старом свете
Везде интриги,козни,хаос
Один на кресло пэра метит
Другому президентства мало,
А третий за копейку душит
Народ безвинный и болезный,
А мир исламский стены рушит.
Никто не слышит.Бесполезно.
То там война,то тут аблава
Везде террор с кровай битвой
Как буд-то Бога здесь не стало
В краю где места нет молитве.
Над страхом этим воспарила
Взошла в небесные хоромы
И в ливнях страшных утопила
Мир полный фальши,лжи и гнили.
А после ураган наслала
Но как и не было печалей
Опять войска Европа слала
К чужим неведомым причалам...
|
stihi_ru
|
Мрамор,как Идеал
Нам нём стоит Палас
По нему ходят в зале суда
Туда-сюда туфли и ботинки
Кроссовки и кеды
Кто-то приходит сюда за мечтой
А некто-за победой
Кто-то других за собой
А я,всё также
Не расположен к грязи-душой
Но мрамор,он не краше
Он мрачнее
Зато за честь-не спрашивает
И тихо,строго
Провожает в путь
|
stihi_ru
|
по следам эссе Василины Иваниной:
http://www.stihi.ru/2015/06/16/8072
Желтоватая пыльца -- липы так пригожи!
Их здесь разные сорта, посему -- кураж:
И вчера они цвели, и сегодня тоже,
Но и завтра сохранит этот антураж!..
Как же тонок аромат!.. облаком окутан
Зелья, что тебя насквозь пропитать смогло!..
И давно стоишь под ней, не уйти оттуда:
Головная боль прошла и свежо чело...
Словно бы набрался сил, мысли просветлели,
И расслабиться под ней путнику дано...
Если бы соцветья лип под окном желтели
И раскрыто бы, притом, было бы окно!..
С детства памятны они привкусом напитка,
Что, как истинный букет, был из разных трав,
Но и липы дивный цвет, связан в виде свитка,--
Непременный компонент, коль пришла пора!..
И влюблённым в этот час не сидится дома:
В сумрак липовых аллей не придёт тоска.
Если приболеешь вдруг, выручит "арома" --
Из аромотерапий лучшая пока!..
Потому-то с давних пор липу насаждали
Во дворах, вблизи больниц -- так бы вот и впредь,
Чтобы люди от жары летом не страдали --
Любо было бы вдыхать, любо и глядеть!..
21.06. 2016
Фото взято у Автора -
спасибо!
|
stihi_ru
|
За окном зима,
Ты грустишь одна,
В ноте тает забвенье.
Расстояния нет,
Что любовь, что свет.
Донесется в мгновенье.
Для судьбы легко,
Разделить далеко
Две души и два тела,
Только ей вопреки,
Как по устью реки,
Как по небу несмело...
Но мы, полетим среди зимы,
А крылья любви над нами.
А любовь живет,
Ей не страшен полет,
Сколь высок бы он не был.
Только верь в мечту,
И твою высоту
Не достанет время.
Для судьбы легко,
Разделить далеко
Две души и два тела,
Но сильней любовь,
Покоряет нас вновь,
Лишь бы ты летела.
|
stihi_ru
|
С нелюбимыми жить-
Воду горькую пить,
А с любимыми -сладкий нектар,
Как небес удивительный дар.
С нелюбимыми жить-
Значит что то забыть,
А с любимым- хорошее помнить,
А с любимым в радости жить.
С нелюбимым вся жизнь однобока
И не стерпится-слюбится,
Всё равно одиноко,
Что мечталось -не сбудется.
Выбирайте по жизни любимых,
Тех,с кем в пир вам и в мир,
Пусть и внешне не очень красивый,
Чтоб любимый и чтобы любил.
13 10 2016.изо-интернет.
|
stihi_ru
|
Комитет по печати Петербурга завершил прием заявок на участие в торгах на размещение наружной рекламы. Об этом «Фонтанке» 3 августа сообщил его глава Сергей Серезлеев. По его словам, всего на 23 лота от участников рынка поступило 40 предложений.
Их рассмотрение состоится 11 августа, итоги торгов будут подведены 24 августа.
Таким образом, Смольный не стал выполнять последнее требование Федеральной антимонопольной службы. Как сообщала «Фонтанка», в опубликованном вчера решении ведомство обязало комитет изменить способ оценки заявок в части оценки ценового предложения и доли социальной рекламы, а также устранить «неопределенные формулировки и продлить срок рассмотрения предложений».
Напомним, торги на право десятилетней аренды 9,3 тысячи рекламных конструкций были объявлены Смольным 2 июня 2017 июня. Стартовая цена контракта составляет 985 млн рублей.
|
Fontanka
|
Минстрой РФ для решения проблемы с водоснабжением Крыма, наряду с прокладкой водопровода через Керченский пролив, рассматривает вариант разработки месторождений подземных вод на севере полуострова. Об этом сообщил министр строительства и жилищно-коммунального хозяйства Михаил Мень.
"В качестве возможных альтернативных вариантов водоснабжения могут быть строительство водопровода с территории Кубани через Керченский пролив или разработка подземных месторождений пресных вод в Джанкойском и Нижнегорском районах", – сказал он.
По словам Меня, такой вывод был сделан после проведения предварительной оценки министерством состояния водоснабжения Крыма.
Министр напомнил, что по количеству местных водных ресурсов (речные и подземные воды) Крым относился к наименее обеспеченным регионам бывшего СССР.
"Особенностью водообеспечения Крыма является его зависимость от Северо- Крымского канала, соединяющего главное русло Днепра с полуостровом. Канал был построен в 60-х годах, оборудование не обновлялось, пропускная способность снижена почти в три раза", – подчеркнул Мень.
Среди всех сложностей, которые могут возникнуть в Крыму по линии Минстроя, "наиболее актуальным является вопрос обеспечения водоснабжения на территории Крыма и Севастополя", полагает глава министерства.
Водоснабжение Крыма зависит от внешнего источника – по Северо-Крымскому каналу вода поставляется с территории Украины. Износ канала достигает 80%. Изношенность системы водоснабжения на самом полуострове превышает 60%, в результате потери воды могут составлять почти 50%, говорил в конце марта премьер-министр РФ Дмитрий Медведев.
Источник: ИТАР-ТАСС
|
Fontanka
|
Искренне любите без утайки
НЕ боясь смешными быть порой
Дорожите каждою минутой
Счастье мимолетно,как и путь земной!
Обнимайте нежно!пусть сквозь руки
проникает счастье и любовь!
И тепла души не пожалейте-
К вам оно вернется вновь и вновь!
Сохрани того,кто тебя любит,
Защити его от злой молвы
И когда все остальные люди
Не простят ,Поймешь и ты ....
чья молитва унося невзгоды
защитит тебя от злых людей
и от самой ветренной погоды
унесет в край сказочных морей!
не обижай пронзенного стрелою
не амура,а страстей земных
для него твоя немилость
словно в подземелье крик..
В ночной тиши услыште сердце рядом
то что бьется с вами заодно
то,что мимолетным взглядом счастливо
и не смешно....
И тогда ,сквозь тысячи вселенных
на расстоянии невидимых дорог
ты найдешь того кто предназначен ...
шел навстречу ,но тебя найти не смог...
того ,о ком не помнит небо.
не знает море и земля.
того,чье сердце билось молча
совсем рядом ,не дыша...
|
stihi_ru
|
с Блоком, через 100-лет.
Как в Дюнах хорошо!
"и без пустого словаря"*
"в компании с красоткой..."*
("Солёный ветер
и смольный дух сосны!..")
Но где ж Она -
"Торжественная страсть!"
И что скажу я завтра
("И тишина и поезд и обрыв...")
Была ещё: таможня, финны, стража...
Была Она! - которая "скрестила
свой взгляд с моим
и засмеялась высоким смехом!"
"Бросила в меня пучок травы"
помчавшись под откос...
Но я не гнал её от бега задыхаясь,
и не лежу один в песке...
И не скажу: "Моя! Моя!.."
Она ж не скажет:
Твоя! Твоя!
05.01.08
* А.Блок - "В Дюнах"
СПб, Сестрорецкий Курорт
|
stihi_ru
|
1) Ты ответь художник, как вечность найти,
Каким взмахом кисти портрет обретен,
Чтобы глядя в глаза ей свою душу спасти,
Вдохновением и поэзией чтоб был окрылен.
Припев 1) Не ищи свою музу средь пышных дворцов,
В шумных барах и в пестрой толпе горожан,
Лучше ты проникни в лабиринты веков
Испытай вечности таинственный дар
2) Ее тайная история хранится в душе
Опустевших улиц и старинных домов
В очертаниях древней фрески на кирпичной стене
Ты узнаешь героиню удивительных снов
Припев 2) Не красавиц взор и не мадонны лик
Но ее глаза впитали мудрость многих веков.
Не найдешь ее портрета на страницах книг
И средь шумных улиц больших городов
|
stihi_ru
|
Ветер с юго-запада упруг
Гнутся ветки туго стянут лук
Шум в ушах, июль заколоколил
Травы колосятся в чистом поле
И, такой медовый и бедовый
Дух гуляет молодой и новый
Благодатью светится окрест
По Сибири много дивных мест:
- Июль грибной и ягодный, и звонный
Российский, деревенский, забубённый
-----------------
1.07.2012г
|
stihi_ru
|
Валерий Шелегов
Пальто для Валентины.
повесть
Перед ноябрьскими праздниками, как тому случиться, Петр засобирался в тайгу. Сборы эти, обычно, осуществлялись не за день, не за два, а грезилось Петру таежное житье-уединение от промысла до промысла. Потому загодя, еще зрелым летом, Петр выговаривал у директора совхоза для себя отпуск на эту пору, и припасы закупал в Абане в охотничьем магазине допрежь этих дней.
Проснувшись до свету за окном, Петр радовался выпавшему отпуску и предстоящей охоте. Вчера поздним вечером скотники отделения вернулись с молодняком с летних таежных гуртов, где с самой весны он работал пастухом.
Пробудившись, Петр лежал без движения. Но руки, привычные в такое время к труду, запросили дела и их слегка начало покручивать в мышцах. И подчиняясь этому зуду, Петр взломил плечами, хрустнул телом, зашевелился.
-Петр Василич, - Валентина почуяла его пробуждение. Негромко позвала из прихожей. -- Слышь, отец
Петр не отозвался. Разомлело лежал, отдыхая душой и телом. В жарко топленой избе настойчиво держался дух стряпни. Светлый морок горницы настолько загустел этим запахом, что хоть бери его в пригоршню и выжимай, а выжмешь, ешь горячий со спелым нутром аржанец. Вчера наломался в верховой езде, нагибаясь в седле, увертываясь от хлестких сучьев и лапин, гоняясь на жеребце по березнику за блудливыми телками. И сейчас, в предверии длительного отдыха, душа праздно примеривалась к его мыслям. Виделась уже и старинная прадедовская баня на Павловском ключе, слышался скрип влажного снежка под валенками. Снега еще нет. По чернотропу белку брать рано.
-Петя Петр Васильевич...- Валентина заглянула в проран желтых штор. -- Ты не спишь! -- тронула небритые его щеки. Вчера припозднился, бриться не стал, отложил и баню на сегодня. Руки Валентины пахли житом, сдобой. Петр попридержал дыхание.
До прихода к нему Валентина неслышно и плавно управлялась по дому с раннего часа. Пробудившись, Петр видел, как в прихожей жена легко и сильно орудует осиновой лопатой, вынимая из глубины русской печи жестяные формы с готовым хлебом. Мельтешит из кухни в прихожую к столу, застеленному толстым белым рядном, прикрывает широким краем этого рядна спелый хлеб. Валентина единственная из деревенских баб, кто печет хлеб на дому. И поставу затевает всегда докучную. И тетешкает её потом, и возится с тестом с трех часов ночи, будто с дитем малым и капризным. Выпечет хлебов всегда вдосталь и себе, и учителкам даст, и медсестре. Брат ее Володя Зеленок в Зимнике живет, тоже каждый раз за хлебом на "Жигулях" приезжает. Сегодня жена пекла и сдобу к праздникам, и ее унюшливый арамат ванили тоже сочился из кухни в горницу, и особенно остро исходил сейчас от рук.
-Чо хотела -- выдохнул он.
-Слышь, Петр мой Василич, чего скажу. Вечор уж не стала тебя расстраивать. Васька-то наш, точно сдурел. Увел у Симоновича, батьки твово дочку. В Абане она у него щас. Учебу бросила. Батька твой громы мечет. Грозится ребра нашему Ваське переломать.
-Я, переломаю... - Петр не поверил в сказанное. Приподнялся на локтях. -- А ты куда смотрела Красиво получается. -- Дальше он не продолжил. Но Валя поняла: о чем он. А получалось не совсем ладно. Симонович Петру родной отец. Теперь выходило, что сын Валентины, которого Петр вырастил, женится на его, Петра, единокровной сестре по отцу. Поздняя дочь Симоновича ровесница ихнему Ваське. Учится в библиотечном в Канске. Приезжала летом на каникулы. Васька из Абана дома гостил. Вот и окрутил их черт в клубе. Не Бог же Ему такие дела не угодны. Когда успели-снюхались -- о том Валентина не ведала. А сын ее, когда она узнала и стала молить его не делать беду -- Петр Васильевич осерчает -- сболтнул: "Захочу, Симонович сам мне ее на саночках привезет!" так все случилось. Вот стервец...
От торопкого шепотка Валентины, за досчатой крашеной перегородкой в спаленке за печкой, разомлело, захныкала Маринка, спавшая с восьмидесятилетней Матреной.
-Тише. Дом весь побудила, - угомонил он жену.
-Ну, ба-а-а, не тавкайси! Вот как дам, щас...Папка приехав
-Спи, моя доня. Спи. Рано ешо. Приехав твой папка. Приехав. Зорюет, пока. Успеешь увидать свово папку. Дома таперича будет. -- Матрена, мать Валентины, белоруска. "Колесни". И Валентину Тимофеевну Зеленкову до замужества, звали не иначе как Валя Колесень. Звал её так и Пётр.
-Ага, мамка гутарила, что папка на охоту собравси. Байкал вечор вон как бесився...
-Спи, спи, спи...
Перебранка, старой и малой, за стенкой. Дочкина забота о нем и поступок сына. Мысли о прошлом и жизнь в настоящем -- все это перемешалось в Петре, спуталось в досадную тревогу. Вроде бы и радоваться надо, но опять пересекались пути не по-людски. Жизнь шла, будто по замкнутому кругу, из которого никогда не вырваться.
Оконца горницы заголубели ясным утром, а Петр все лежал в прежней позе -- ладонями под затылок. И нежданно-негаданно вспомнил всю свою жизнь. Уже и Маринка наскакалась, наластилась к Петру, и ушлындала на улку. И бабка Матрена замозолила глаза своим хождением туда-сюда, а он будто онемел и все тут. Онемеешь. Когда все так.
В сорок восьмом Володька Шелях -- младший брат Евдокии привел Валю Зеленок в дом отца. Дом о две половины, и без того тесный семейству Василия Павловича, с прибытком невестки и вовсе стал походить на муравейник. Спали и на полу под шубами, и на горячей печи вповалку. Тесно. На почетском тракте Василий Павлович Шелях слыл знахарем. Ехали больные отовсюду, всех он принимал. Домашние жили впроголодь. Петру восьмой год. Невестка Колесень оказалась работящей и покладистой. Свекровь полюбила Валю. Полюбил всем сердцем Валентину и семилетний Петр. Валентине известен голод не понаслышке. Отец её Тимофей Зеленок в тридцать третьем с голоду умер. Петр был крепким подростком. Валя его подкармливала тайно от свекрови. Мял все подряд. За доброту он и полюбил Валю Колесень. Никто этого не знал. А он любил ее сорок лет. Живут теперь семьей. Не мечталось, в подростках. Валя Колесень на одиннадцать лет старше его.
Дедовская знахарская дурь передалась Ваське. Открыто парень не лечит, но несут младенцев. Пощупает, пошепчет, и помогает от сглаза, выправляются дети. "Захочу, Симонович на саночках привезет"... Замыслил Васька девку-то.
Володька Шелях с Валей Колесень решили строиться. Дитя родили, третий год девочке. Свекор сердится, сына Володьку со свету сживает: лес на дом заготовлен.
Поставили избу рядом с усадьбой отца. Огороды общие, пахать удобней. Табором сажать и выкапывать картошку сподручней. По старинке, ладком да рядком.
Припоминая тот летний день, из далёкой теперь дали, у Петра всегда приостанавливалось сердце, прерывалось дыхание: убил дочку Вали Колесень дед Шелях. Случайно. Выкинул в злобе за волосики в открытое окно двухлетнего ребенка. Скорняжил во времянке. Колесень с маткой картошку пропалывала. Внучку смотреть доверили деду. Иглу большую уронила внучка в щель пола. Озверел Шелях, повредил шейные позвонки ребенку. Не желал этого, но дурак дураком становился в гневе. Контузия в голову на фронте. Лучше бы он не взвращался таким. Так бы и хранили добрую память.
-Батька -- ты Берия! -- кинулся Володька на отца. -- Берия -- враг народа! А ты -- враг своим детям! -- ударил отца увесистым дручком. Шелях за топор, да на сына.
-Каво-о! Меня! Кровь мать!..
В доме хлопнула дверь. Петр встрепенулся, смахнул дремотные мысли. С улицы вернулась Маринка.
-Папка, встав -- шумно стягивала пальтишко у порога дочь, одновременно стряхивая с ног валенки. Один катанок полетел под стол, другой угодил за шторку на кухню. Маринка росла шалой девочкой. Мальчишкой бы ей родиться. Валентина без его, отцовского надзора, он вечно в работе, запестовала дочку. И была она неспокойной и своенравной, капризной и признавала только волю Петра. Будто чувствовал ребенок, что будущее за отцом, хоть и не понимала мамкиных годов. А случись что с Валентиной... Ох и долго же еще нужна Маринке мамка. Валентина полвека уже отмерила. Колесень за обувку сердилась. Девочка наоборот, нарочно расшвыривала катанки по прихожей.
-Вот я-то пожалюсь отцу. Уж он-то табе задасть, раз ты мамку не слухаешь. Вот уж задасть...
-И не задасть, не задасть. Папка мой любимый, - шумела уже Маринка в горницу к Петру. Он не единожды при таких разговорах жены и дочери улавливал в себе смутное определение в отношениях двух родных существ. Будто бы все и ладом, и втемеже, нет-нет, да и проскальзывала мысль, что Валентина, мать ребенка, вовсе будто бы и не мать ей, так поздно, в сорок семь лет родила. Будто нет в Валентине той пристрастной материнской заботы о дите, а есть какая-то большая, неизбывная боль, рожденная чувством временности и скорого конца.
-Папка, мой любимый. Возьмешь, меня в тайгу.. Я табе буду шчи варить. Ноги, как мамка мыть...- От дочери веяло улицей, снегом, жизнью. Значит, ночью, пока он спал, выпал снег. И ведь запомнила, пичуга. Случилось раз такое. Радикулит согнул. Валя Колесень и помыла ему ноги после сырых грязных сапог.
-В тайгу А мамку слухать будешь
Маринку дети любили страстно. Все уже взрослые и пятилетняя сестра их забавляла до умиления. Любили Володькины дети и брата Петра. Отца своего - Петра Васильевича. Но чувствовалась за всем этим какая-то недосказанность, путанница в понятиях и... неловкость. Иногда Петру казалось, что не стань вдруг Валентины -- все потеряет смысл, кончится и его жизнь. Дочь Она из другого времени. Сейчас она как бы временно с ними, но не успеешь оглянуться -- и нет ее уже рядом. Как это случилось с Валиными детьми. Давно ли они все под стол пешком ходили...
-Марья, ходи сюды, - позвала Валентина. -- Дай отцу подняться. Он и так у нас сёдня навроде именинника загостился в постели. -- Марина! -- зашла она в горницу.
-Чой-то ты и взаправду, Петр Василич, сёдня какой-то не тот. Васька расстроил
-Ты. Тимофеевна, побудь рядом, - попросил он жену. -- Грудь чей-то теснит. В пацанах себя вспомнил. Как подкармливала ты меня, голодного... Устал я. Всю жизнь работаешь, а что толку У тебя вон даже и пальто доброго нет. Сколько лет уже в этом своем, зватерханном, зеленом. Будто и не работаю, денег у нас нет на пальто.
-Так дети же...
-Дети...
Валентина завсегда уважит Петра. Хоть потоп, прав он или не прав. Уважит -- хозяин! И сейчас она затихла рядом по его просьбе, и дел по хозяйству много. И Петр это знает.
-Ай, и вправду, табе для мене пальто новое хочется Хозяин мой
-Вправду...
А хозяин Петр и верно добрый. Пятерых детей, считай, что от соплей поднял. Старшему Владимиру и дочери Надежде с зятем, в Абане, дом каждому поставил. Денег на мебель дал. И больно вчера Петру стало, когда Валентина встретила его у калитки под уличным фонарем в вытертом до ниток шерстяном пальто и калошах на тапочки, в чесучовых штанах, пододетых под Матренину паневу, в рваном сыновьем свитере, с тугим узлом волос на затылке.
-Ай, и вправду табе сильно хочется для меня купить новое пальто -- глаза Валентины молодо и счастливо светились от одного только его желания купить ей это пальто.
-Хочется. -- Подтвердил Петр еще раз.
-Табя тут не было, вспомнила Валентина и рассмеялась. - Сеня Печенок заходил. Сваталси. Говорит, выходи, Валя, за мене замуж. Я табе чулки куплю.
-Ну и шош ты растерялась Сейчас бы в новых чулках корову доила.
В светлой избе хлебно и тихо. На душе у Валентины покойно и хорошо. Она счастлива. Она всегда умеет счастливой быть. Умела этим счастьем оделить и его, Петра, как сейчас.
-Баня, хозяин мой, настоялась уже. В поре. С трех часов каменку жгу. Уголья выгребла, стены помыла, водой обдала. Заслонки задвинула и дверь подперла, чтобы не вытягивался жар. Вставай, с постельки-то...
Люди добрые.
По пояс голый и белотелый, босиком по крашеному полу, Петр прошел в прихожую, перебирая пятерней кудлатую после подушек голову. Высок ростом, строен и молод. Валентина залюбовалась сорокалетним мужем, заспешила посмотреть в печи сдобы. Петр сунул ноги в калоши, накинул на голые плечи телогрейку, подался на двор.
С поветей крытого летника вспорхнули голуби...Темные высокие скворечни под голбцами шалашиком, вдругорядь, за ночь, нарядились пуховичками снега. Снег прибрал всюду: на дворе. На краснотале в палисаде, накрыл картофельную ботву в огороде, шапкой напух на поленнице вдоль заплота. Лёг коренной, самая пора белковать. Петр постоял на высоком крылечке, втиснулся глубже в телогрейку, пошел к собаке. Лайка пепельной масти, Байкал, повизгивая и подрагивая, возя задом от нетерпения, поджидала хозяина у бани возле будки. Загавкал кобель громко, утробно, при его приближении, запрыгал -- затанцевал на задних лапах, вытягивая цепь, просясь передними Петру на грудь. Лай собаки почудился особенно гулким в этой прибранной тишине. И недалекие, высокие стожарные пихты за огородиком прикрыли своими развесистыми в снеговой кухте лапниками этот лай.
-Цыть, ты, дурак те скудахтал, - все же довольный радостью собаки к себе, негромко обронил Петр. -- Благодать-то, какая, а ты ее рушишь. -- Кобель присмирел.
Оконце бани запотело, заплакало слезой. Духовито, перешибая все дворовые запахи, из предбанника несло пареной березой. Ах, как хорошо жить! Ну, до чего же хорошо!
Петр заскрипел снегом к хлеву, заглянул в загон. Телка, уткнувшись в шею коровы, шумно вдыхала материнское тепло, отдыхая после утреннего едова. Отхлопав, отбившись в небе, вернулись, сели и успокоились, воркуя в подкрышной темени, голуби. Петр подумал, что хлев бы надо очистить от навоза и топтунца. Топтунец еще пойдет на подстилку свиньям. Дворовая справа в порядке, не ломана, не завалена, сеновал -- битком. Зиму встречают по-хозяйски, хоть и провел он лето в гуртах. Подумал о сынах с благодарностью. В сенокос отработали, сено вовремя до двора вывезли, картошку матери выкопали. Не сегодня-завтра и сами объявятся из Абана. Знают, что батька приедет. Кабана колоть надо. Тёлку уже после Нового года сдаст на мясо. Дороже выйдет. Ровно и покойно думалось Петру после утренних сомнений. Показалось -- преувеличил. Надумал Васька жениться Значит, время приспело. И не Петру ему жену выбирать. Доволен Петр жизнью. Всего душе угодно: и достатка в доме, и уважения от Валиных детей. Любил Петр - Тимофеевну свою, всю жизнь сердцем, жалел Валю умом. Дети Василия Шеляга, дураковатые ребята росли, без ума. Таким же был и Володька. Валю в дом привел. Будто потеху, а не хозяйку завел. Ночью тешится, парни не спят, по очереди под кровать слушать ползают. Может, с тех лет Петр дядьев своих и недолюбливал. А тогда, в пацанах, потянулся он к Вале, как к сестрице родной. И думать, не смел, что когда-то Валентина его женой станет...Босые ноги простыли в калошах. Из кухонного окна, во двор, на него смотрела улыбчивая его Валя Колесень. Ждала хозяина в дом, не тревожила его неторопкого осмотра хозяйства.
Со стола хлебы убрали. Матрена и Маринка полдничают. Последние годы старуха ест мало. Больше простоквашу с хлебными катышами употребляет. И сейчас она щипала тонкими, похожими на темные восковые свечки, пальцами мякиш из раздоленной горячей буханки, медленно катала в сухих ладонях и запивала кислым молоком.
-Помошница моя, - бубнит Матрена, одобряя Маринку. -- Ты, мельча-то их катай.
-Ты мене с пензии зелененьку дашь А то катать не стану...
-Три рубли-то Дам, табе дам. Куды мне их Туды их не заберешь. -- Старуха, который год уже собирается "туды". Но травы пьет, настои, лечится. А нести ей "туды" нечего: за сорок лет в колхозе-совхозе -- двенадцать рублей пенсии.
-Бабань, ты жить устала Ты же совсем старая, - Маринка прекращает катание, ждет, приоткрыв от любопытства рот.
-Устала, моя Доня, устала. Но жить хоца. -- Старуха вытирает подолом паневы впавший сухой рот, грузно поднимается, опершись всем телом на заласканную до орехового цвета клюку.
-Садись, Василич, завтрекай, - предлагает она Петру.
-Опосля. В баню сперва наведаюсь... - Любил баню, Петр истово, мог по три раза на неделе париться, морсу поглотать. Парился он не шибко, но сыны с ним не соперничали -- на пол садились. Сегодня еще при звездах, Колесень выскребла и вымыла баню, воды вдоволь нагрела в котле, каменку березой нажарила. В тазу на полке два веника запаренных ждут, в предбаннике на крытом половиком коннике чайник с брусничным морсом -- все в своей череде, как он любит. Петр знал и вопросов не задавал. Летние работы по хозяйству закончились. И не удивительно, что хозяин не хватался, приехав, то за одно, то за другое. Что сам не успевал, сыны помогали. И ушел бы Петр в баню, как и прежде, один, и Валя бы позже подошла, спину потерла бы, не загреми на веранде по простывшим половицам костной кирзой сапог, ни ранний и ни поздний гость в такой час утра. Петр посторонился от двери, подминая скаток белья под мышку, глянул на Валентину. Та пожала плечами. В их дом в Егоровке, отмежованный пустующей усадьбой старика Жерносека, редко последние годы заглядывали посторонние. Разве что бригадир скотников с коня потянется через палисад кнутом к окну. Да упредит по надобности, или училка за хлебом зайдет, медсестра иногда.
-Здравствуйте, люди добрые, - хмельненький, маленький росточком, но широкий в плечах от самого пояса, Сеня Печенок остановился у порога.
В любом жилом месте сыщется горемычный человек, в Зимнике за такого жил Сеня Печенок. Жил сызмальства недоумкой, с песней на устах, которой неизвестно где и когда научился. Кормил он себя и свою старую мать сам. Еще жив был Володька Шелях, полюбилось Семену мукомольное дело. Обучился ему на мельнице у Володьки. Так и остался Семен за мельницей после гибели Володьки. За эту мельницу Печенка редко кто от двора поворачивал. Делились мясом, картошкой, молоком для его матери, деньгами и самогонкой. И стоял сейчас Семен, убеленный мучной пылью, будто пришедший из другой жизни, из той, далекой, послевоенной, полуоборванный и полураздетый. И грешно было так думать Петру, и жалко человека, что даже засобирался уйти, куда шел, в баню. Семен до Вали Колесень пришел.
-Тимофевна, сестренка, дай стакан самогонки. Ведь помру же, - испросил он, пыля белесыми щетинками ресниц. Баб деревенских Семен не боялся и не стеснялся, так как любая из женщин принималась им иль сестренкой или "маткой", и не редко он так и звал своих сподружениц. С кем имел дело. Помогая колоть дрова. Мужики имели привычку скалиться, обижать неразумного человека. И с "браткой" он обращался редко.
-Жаних пришел! Проходи, проходи, жанишок! -- Валентину всегда оживляло присутствие детей, добрых людей, никого и никогда она не обидит, не унизит, постарается подравнятся под человека, поучавствовать. И Петру как-то не представлялось: Колесень и Сеня Печенок, обещающий чулки при сватовстве -- муж и жена
-Я тута, братка, Петр Сылыч, жану твою сватал, пока ты в гуртах скот пастил. Чшулки ёй обещал. Не хотить за мене идти. Мне, говорит, Сылыч всех дороже.
-Не бреши, ботоло. Так уж и сказывала, - встряла сидевшая тут же Матрена. -- Хошь бы к празднику прибрався. Ходишь лешаком, детей пужашь. -- Марина спряталась за бабку. Вид у Сеньки действительно...Непомерно большие, загнутые носками, закочуренные мучной пылью кирзачи, на ширинке до самой мотни пуговиц нет, старый шерстяной костюм до того выбелел и местами потрескался, что походил больше на плеву кислого засохшего теста, чем на ткань, которая зовется одеждой. Опять же эта кепчонка в кулаке, чуб, как кабанья щетинка, глаза, вдавленные к затылку, маленькие и неразумные. Тут уж и Матрене перечить нечем.
-Дай мать, если есть, - раздумал уходить Петр, сам присел на длинную лавку, что у порожной стены. Семена пригласил. Валя ушла на кухонку, порылась в столе. Вернулась с неполным стаканом самогонки, с краюхой утрешнего хлеба, поверх которой отстружила добрую полоску сала. Сало взяло тепло из хлеба, запрозрачилось.
-На, миленькай, жанишок! Шо ж, таперь, жалко этого добра. Не умирай токо, жави долго.
-Ох, ты горе горькое... - забубнила Матрена, - и чи жись-та с людьми вытварят....
-А ты, чо ж это самое, без телогрейки-то ходишь. - Колесень приняла стакан и отступила от Семена к столу. -- Али потерял, иль пожег
-Вчоры, дровы помогал Саре резать. Мужики там с бензопилой. Ну, так и я. Напивси. Потеряв иде-то. И шапку тожа. -- "Сарой" на деревне звали Шуру-бобылку. Тоже горемычная, не лучше Семена, одинокая, выпивоха. Сыночка, однако, с кем-то умудрилась прижить, растила. Гнала самогонку. Мужики часто от баб у ней пропадали. Бабы грозились спалить "Сарин вертеп". По этой причине Шуре тяжело жилось -- от деревенских баб помощи не дождешься. А мужикам, известно...Валентина тоже осуждала Сару, но зла на нее за Петра не держала. И Володька, царствие ему небесное, мимо Сары не прошел.
-Сынка у Сары, яму шапку отдал, - вспомнил Семен. -- Мужаки-то все под юбку, кавда выпили. А сынка ёё, видит. Шапки нет -- на улку убёгнуть. Отдал яму...
-Ах Ты, Боже! Ты мой, Боже! -- Матрена заутирала щепотью рот. -- Ах, люди...Убогих, обижать..
Петр слушал речи Семена хмуро: "Пил у Сары и он. И не один, и не два раза. Сара пыталась даже своего пацана Ваитьку к нему привязать, будто отец он. А подрос Витька, увидели, кто отец: вылитый лицом - Мишка Бычков, сосед через дорогу. Еле отвязался тогда от Сары. С Валей еще ничего не решено было..."
-Тимофеевна, там, в кладовке шапка моя, в которой я пастил, фуфайка ешо добрая. Отдай человеку...
-Отдам, Петр Василич, - согласилась Валя. -- И катанки старые мамины отдам. Мать-то твоя как Семушака -- горюшко, ты наше...
-А што мать Ляжить. Умирать собралась посля праздников. Жалко, конэшно. Но рази это жисть
-Ну, так я пошел, поднялся Петр. -- Погреюсь.
Прежде чем идти до бани, Петр вышел за ворота, будто кого-то ждал. Чувство такое.
От ворот виден хорошо взволок до Зимника. Тепло в воздухе, сыро. Метель будет, решил Петр. Снег на тракте растаял и оттого сырая дорога виделась сейчас среди таёжной просеки, будто залитой кровавью, среди белого великолепия. Тракт отсыпают ежегодно дорожники дробленным на карьере красноватым пережженным известняком, геологам известным, как "аргиллиты". В дожди полотно тракта плывет, лесовозы разбивают колею так, что на мосты садятся. Как дойдет пьяненький Печенок в своих дырявых кирзачах Надо бы хоть ему резиновые старые дать. С тем намерением он и вернулся в избу, прихватив резиновые сапоги в кладовке.
-Обувайся, - бросил сидевшему на лавке Семену. Похмелившись, убогий человек совсем осоловел. Валентина собрала Семену сумку для матери, поклала свежего хлеба пару булок, сала ломоть. Больше и дать нечего.
-Теперь все. Пошел. -- Коротко подтвердил свое намерение Петр идти на жаркий полок. Без него разберутся теперь.
Валентина.
Упарился на этот раз Петр на удивление быстро. Отдыхал же в предбаннике, как всегда. Изредка глотал, задрав чайник, настывший брусничный морс, отирал с лица ручьевой пот простынею, все было на своем кругу, но удовлетворения от бани нет. Дверь приоткрыта. Баня выстудилась, пока он сидел. За Петром собиралась Валя с матерью и Маринкой. Бабы жаркой бани не терпели. Каменку, он, правда, не выхлестал еще, поэтому не удовлетворившись двумя исхлестанными вениками, снял свежий, из висевших тут же в предбаннике по стенам. Париться все ж таки не схотел. Поддал полный ковш, обварил на опальном духу веник, забрался на полок, подложил побитые голики и свежую березу под голову, прилег и закрыл глаза. Только сейчас, хватанув горяча и с горяча, Петр ощутил: от бани тело свое взяло. Решил, домокнет последним потом и на сегодня ладно будет. Жар, сразу хлынувший с каменьев, обвял и показалось Петру баня истомным июльским березняком, парным и застойным от созревающих трав. И сразу подумалось, нарочно ему грешилось от подушек о чем-то другом, только бы не о главном.
После смерти бабушки Христины Петр перебрался в дом Володьки и Валентины. Ни дня не схотел жить больше в дедовском доме, где вырос. Добро быстро растащили дети Христины, деньги с продажи разделили на всех. Валентина посчитала несправедливо так поступать с Петром. На внуке держалось хозяйство, бабушку не оставил, как родные дети сделали. Избу топить чем-то тоже надо. В Лесхозе работает, дровами всем помогает. Оставили Петра голым. Володька помалкивал. А Петру, действительно, и гроша не хотелось иметь с добра дедовского. Сытый по горло жизнью там.
Валентина Колесень поругивала Петра за походы к Саре.
-Женится табе надо, Петр Васильевич. Распашонок у тебя среди доярок, любая ноги будет мыть. -- "Распашонками" Петр звал ласково своих подруг из Зимника. За их любовью безответную, за готовность распахнуть для Петра душу, только бровью поведет. Жила в Петре какая-то внутренняя красота, не объяснимая на словах. И доярки сходили с ума от молодого и не женатого мужика. Будто мёдом для них там намазано...
-Невеста еще для меня не родилась, - угрюмился от намеков Петр. Работал он в лесу на заготовке "вагонной стойки" и получал большие деньги. Детей у Володьки полный дом, не таясь, отдавал деньги Валентине, часть зарплаты: обстирывает племянника, кормит. Нахлебником жить не согласен.
Маёвку в тот год отрядились справлять на Апанские озера. Отсеялись, отжитничали. Семьей на маёвку поехали. Петр по такому случаю выехал с лесоделяны. Хоть и не колхозник уже, но день выходной для всех. Валя принарядилась, маковым цветом расцвела: в люди шла. Дома-то вечно в застиранном платье, калоши в навозе, руки в черных трещинах от печной сажи. Орава большая, за всеми приглядеть надо, все малые еще, корми их только да корми. Не до праздников. А здесь не узнать Валентину. Кто бы мог распознать в крепкой мужичке, когда она толклась на своей усадьбе по хозяйству, такую медлительно мягкую в движениях -- грацию красавицу. Подтянутая в талии, в ботиках, с кружевным платком на плечах.
Володька и ну ревновать к Петру. Будто сам он не видит. Знал, кого замуж брал. Нервничает, пьет водку без меры. Озерная гладь зеркалом умывается под зрелым днем. Солнце над головой. Жара. Устроились в холодок под тополем.
Автолавки из Абана. Народу купающегося тьма. Дети из воды не выбираются. Парит, к дождю. И как будто бы не к добру. Валентина даже вкуса спиртного не знает, зато мужик за двоих управляется. Петр тоже выпить не промах, но и он, поглядывая на расстроенную Валентину, не пьет на этой маевке, не его этот праздник. Такое с ним случалось, никакими посулами не заставишь выпить, если не захочет. Петр и не хотел. Из-за Вали поехал, с детьми помочь надо. С Володьки-то, какой прок, с пьяного.
Надумали купаться. Володька плавать не умел. Пьяный, он не управляемый был.
-Вы, мне не указ! -- отцепил он от себя Валентину. А потом разбежался и нырнул на мелководье. И сообразить никто не успел, как он это сотворил. Всплыл он и остался лицом в воде. Все понял Петр, сломал Володька лен. Не жилец.
Вытащили из воды. На берегу и умер. Все произошло так стремительно, что дети и не поняли, что нет больше у них отца.
Год из горя не могла выбраться Валентина. Хорошо, рядом Петр. Лесхоз он бросил, вернулся скотником в совхоз. Работал на центральной усадьбе, в лес пасти молодняк отказался. Пять сирот на себя взял. Старший Володя, в пятом классе будет учиться, Коля, младшенький, едва шести годов достиг. Дом будто беду ждал: печку надо перекладывать, потолки в дожди текут, крышу необходимо - новой толью закрывать. До холодов все успел исправить Петр. Зиму в тепле дети встретили, сытыми и обутыми; расчет в Лесхозе он получил крупный. Одежку детям справили. Так и зима минула.
На мартовские праздники Петр привез Вале из Абана светлый шерстяной отрез на платье. О пьянках с мужиками и забыл думать. Детям подарков набрал: курточки весенние и модные, конфеты на стол высыпал горой, пряники в шоколаде. В деревенском магазине такого не продают. Валя расстаралась, стол накрыла, водки казенной выставила. Чего бы никогда не сделала при Володьке.
Дети, умытые и приодетые, грудно облепили стол. Валентина светится, горе, сколько его не мыкай, все равно не перемыкаешь. Забываться стала маёвка Вале. Да и поняла она, что Бог ее освободил от оков.
-Ну, значит, Валентина Тимофеевна, тебя и сестриц с праздником, - Не умел говорить сердечных слов Петр. Только-то и сказал. Выпил стопку. Валентина берегла церковный "Кагор", пригубила лишь. Дети отпраздничали за столом и подались на улицу. Март. Весна! Петр и Валентина так и остались сидеть за столом, залитые солнцем золотым - счастливым светом жизни.
-Ай-да, ай-да, ай-да мёд, ох, и в голову и в ноги бьет, - закручинилась по-бабьи Валя. -- Ай-да, ай-да мё-о-оод... виновато улыбнулась -- Скушно табе со старухой. Молодых кругом... - Петр не дал ей договорить.
-Валя, будь моей женой. Я ведь люблю тебя с того самого дня, как ты с Володькой к нам пришла. Старше ты меня Неважно. Жить нам еще да жить - до этой самой старости. Да и так ли уж это важно. Дети твои, братья -- мои. Не могу я их малых бросить.
-В уме ли ты, Петр Василич. Та што ж люди-то скажут Года еще не прошло, под племянника легла.
-Какой я тебе племянник Одно название. Володьки нет, и я теперь не племянник тебе. Детям, я брат. Нельзя мне их бросать. Ты еще молодая, не хоронить же тебе себя. Люди поговорят, да забудут. Ты Колесень, у детей совет спроси. -- Почему он её так свеличал В девках Валентине нравилось. Знал об этом, вспомнилось само по себе, вырвалось.
-Родный ты мне, Петя, как дитя мое. Как старший мой сын ты был, когда я к вам в семью пришла. Как же всего этого забыть. Как же мы жить станем, спать вместе Перед детьми, срам-то какой. Верю я табе. Вижу, как ты мучаешься. Ведаю о твоих чувствах давно, не слепая. А что делать Не свободная я в выборе. Пожалей ты меня, Петр Васильевич.
Вале шел сорок второй год. Петру и тридцати не исполнилось. Когда это было. И было ли вообще. Петр разомлел на полке, не желалось в предбанник к морсу идти. А пить хотелось. Но и вспоминалось сладко, боязно, уйдет из души.
Не скоро и не вдруг согласилась Валя Колесень на совет с детьми. В июле сенокос. Без коровы в деревне никто не живет. Володе двенадцать, помошник Петру добрый. Валентина гребет, ворошит, в копны Петр укладывает. Однажды остались вдвоем. Володя умчался на велосипеде на речку. Сенокос завершался. Каких-нибудь пару дней и можно вывозить сено ко двору. Сеновалы вместительные, крышу Петр драньем перекрыл, катухи для овец привел в порядок, хлев. Заборы без дыр теперь стоят. Завидуют бабы в деревне Валиному счастью. А какое это -- счастье, кто из них знает. Ведь нет ничего. Петр для братьев старается. Хоть и вырос он в многодетной семье деда, все равно никому там нужен не был. "Байстрюк Дуськин". Бабушка жалела, она, Валя, всем сердцем мальчишку полюбила. Не знала тогда, что все так обернется. Теперь Валентина любила Петра, сама себе завидуя. Бегал он к своим "распашонкам". Знала, не ревновала, радовалась за Петра, что он любим другими. Его же любила для себя и в себе. Жизнь наладилась, лишь бы детям хорошо было.
-Жара. -- Вернулся к табору Петр. Перележать надо. Намерился под телегу в тенек к Валентине. Но не пришлось. Послышался грохот тележных колес от проселка вдоль бора. Дорога подправлялась и к сенокосу Петра. Выбралась из-под телеги и Валентина. Приложила ладонь козырьком, вгляделась на едущего в телеге человека
-Пойду к роднику, холодной водицы табе принесу.
Петр прикрылся ладонью от солнца. Стал наблюдать за вихляющей телегой вдоль березняка. Симонович повернул коня к сенокосу Петра. Работал он лесником. Петра переманивал в Лесхоз он. Работу денежную давал, наряды составлял. Подъезжал все к Петру: "Сынок...". Сам-то не богат на детей, одна девка. Петр по-прежнему его не признавал даже за дальнего родственника. Грех - Дуськин, а Петру жизнью теперь приходится расплачиваться за её и Симоновича -- грехи перед Богом.
-Здорово, сынок, - проорал с телеги Симонович, натянув упруго вожжи, осаживая коня. -- Все на ублюдков робишь...Когда своих нянчить станешь Заждался я внука от тебя, сыночка родного. И чем тебя Колесень опоила Что ты в ней хорошего нашел...
Симонович жогнул коня вожжей и телега опять загремела, удалясь.
От родника в лощинке возвращалась Валя. Петр залюбовался. При летних работах Валентина окрепла телом, стала как девка молоденькая, подвижная и сильная. Волос выгорел до соломенного золота. Распустит косу, утонуть можно в этом море золотых волос.
Валя подала ему керамическую кринку с родниковой водой. Брали в крынке на покос сметану. Обедали давно. Уже и солнце за березами светит в просветы. Руки сами потянулись обнять "Котенка". Так её он теперь звал иногда.
-Ох, Петруша...Родный ты мой...
Вечеряли, все дети за столом сидели. Чего редко получается летом. С речки, при луне приходится гнать домой старшего Володю, малой -- Коля (Филиппок) - от него не отстает.
-Володя, сынок. И вы, дети, послухайте, что я вам скажу. Петр Васильевич, брат ваш дорогой, просит меня стать его женой. Как вы порешите. Так и поступлю. -- Попросила от детей справедливости Валентина.
Детям Петр благодарен. Роднее их и Маринки теперь у него никого нет. Валя, жена, редкая русская женщина. Неисчерпаемая от добра душа, любовь в ней безгранична к нему и детям. Хорошо все-таки жить на земле. Ой, как хорошо. С легкостью в душе Петр и пришел в избу после бани.
-Колесень, где там у тебя сто грамм.
-Хозяин мой. -- Загордилась мужем Валентина. -- Неужто один пить станешь. И я стопочку "кагора" с тобой. Только после бани, - поправилась.
-Хорошо, котенок. Подожду. Пока полежу, дам телу отдых, - направился он в горницу. Валентина знала и этот порядок: свежее белье перестелено. Двухмерная подушка без морщинки наволочкой белизной тянет прикорнуть. Супружеская кровать не заправлена покрывалом, ждет хозяина после бани. Петр упал на спину и расслабился.
" А ведь действительно хорошо жить. Только вот мало этой жизни у человека счастливого, это несчастные - долго коптят небо".
И Петр задремал, ожидая жену из бани. Не лежалось. Поднялся, на кухне из чугунка наполнил полную чашку щами. Самогонка в низу стола под шторкой. Налил в граненый стакан до ободка. Хлеб в прихожей на столе под рушником. Отнес все к хлебу. Сел к столу у окна. Поднял стакан, выпил крупно глотая. Крякнул. Первач добрый Зеленок Володя гонит. Брат Валентины. За хлебом приезжал, был, пока Петр мылся. Привез к празднику.
Хлебнул щей. Хмыкнул удовлетворенно. Все удается Вале Колесень. И хлебы, и сдобы. Даже вот щи. И ничего в них мудреного нет, кроме воды, капусты и мяса. А вот напарились в чугунке в русской печи и вкусные. Не любил Петр дела справлять поспешно. Не торопился и за едой. Аппетит зверский самогонка разбудила. Наполнил чашку опять щами. Умял, чуть ли не каравай хлеба. Можно теперь и делом заняться. Бабы долго будут мыться. Вычистит хлев, сена задаст, лампу паяльную из кладовки достанет, проверит. Все подготовит для забивки кабана завтра. Настроение, хоть куда, после щей-то, хмыкнул опять. Ну, гости дорогие, сыны милые, отец вас ждет, любит, приезжайте, давно вместе не собирались. А ведь до гоже этой столешницы все когда-то были. Пожить бы теперь им с Валентиной. Маринка -- радость рядом. С тем светлым чувством Петр и пошел до хозяйства.
Сыновья.
Улёженое сено на вилы бралось туго, и от дурной силы Петр сломал черен. Плюнул в сердцах. Успел и топтунец подобрать, навоз вытягать, и у свиней вычистить, зеленки с огорода наносил овцам. Сломал. Свинья и боров ревели в стайке над корытом, рявкали зверьем. "Порявкай, порявкай, - подумал про борова, - завтра приедут сыны...Доколи мучаться с вами Вале..." - по-хозяйски рассудил о свиньях. Притворил дверь сеновала, прошел через двор к крытому летнику, вытянул из-под крыши новые вилы, на их место вставил старые, со сломанным череном. Подумал, не последние и с починкой погодят. Вернулся к сеновалу. Забрался под крышу, наснимал оттуда пластами слежавшегося сена. Часть отдал корове с телкой, часть же уклал копешкой в свободном углу сеновала, на случай если Вале придется к скоту идти. Размотанное сено за стеной накатника топорщилось в щели и тёлка, оставив без внимания задачу, стала мусолить торчащие былки.
-Вот, дура, и есть дура. Тебе же дали, ешь, не хочу. Нет, быль те вкуснее, - оценил Петр телку. С продажи телки на мясо он решил в тот час справить Валентине новое пальто. Расчитывал: поохотится, сдаст пушнину. Теперь уж, какая охота Похоже, свадьбу затевать надо...
Вернулся к летнику, достал все ж сломанные вилы. Сбил окороток, насадил вилы на добрый черен, про запас заготовленный. Только после этого вспомнил о паяльной лампе, веревках. Решил на завтра эту затею оставить. Пошел за ограду, будто гости там подъехали, и встречать их надо. Такое чувство.
От ворот мост над речкой, кажется рядом - за полотном дороги. Сеня Печенок видать, бродил по Егоровке и теперь возвращался в Зимник. Дошел он до моста, еле живой. Вернее, не шел, а брел, двигаясь рывками. От края тракта и до края его, Семена иногда так уводило, что, казалось, еще миг, и он улетит кубарем в ров под дорогу. За плечами у Сени свисала до задницы котомка в виде солдатского вещмешка, Валя Колесень ему из холщевого мешка сделала для вещей, куда поместились и катанки для матери Печенка, и хлеб с ломтем сала в холстине обернутые; телогрейку и шапку Сёма одел у них. Опосля, Семен добирал похмелье в Егоровке у людей. "Напоили, неразумного", - с сожалением подумалось Петру. Телогрейка с плеча Петра длиннополо висла на Семене ниже коленей и была распахнута, шапка закатана, и уши черными вороньими крылами порскали вязками по лицу. И казалось Петру, именно эти уши шапки и поддерживают Семена, будто парящего в коленцах и зигзагах, на кривеньких ногах - в его, Петровых резиновых сапогах, скользких по такому сырому времени. Петр застыл у ворот со щипающим чувством в уголках глаз. Как такую беду видеть Время прошлое и настоящее, нищета и неоправданная безумная роскошь, как-то до дикости мирно соседствовали и уживались в непонятно каком времени, и непонятно в какой стране. Петр не знал высоких слов, не думал о стране в целом, как о родине, но он любил эту тайгу и все, что с ней связано, до замирания души, до истомы и скупых мужских слез. Слез Петра, никто и никогда не видел, слезы эти были внутри его, в сердце. А так, пощиплет глаза и уходит боль....С чувством горечи Петр зашел в избу. Сынов он все-таки ждал почему-то сегодня. Поставил тарелку капусты на стол, наполнил, из сохраны самогону, опять граненый стакан по ободок. На кухне же и выпил, махом вылив в широко разинутый рот, высоко задрав бритый теперь уже подбородок с ямочкой. Оставил пустой стакан на кухонном столе, капусту же прихватил в прихожую к хлебу, накрытому светлым рушником, где недавно он хлебал щи.
Стол поставлен торцом к подоконнику, можно привалиться спиной к перегородке с горницей, отдыхая за чаем, посматривать на дорогу за окном.
Напротив дома на тракте, остановился оранжевый рейсовый автобус: из Абана в Апано-Ключи. Помедлил, уехал. Через дорогу к воротам рысью торопились Володя с Таней, Васька с дочерью Симоновича. "Сестра Невестка будущая Петру" Петр Васильевич отслонился от окна и стал поджидать гостей в дом. "И ведь не к матке с батькой -- Зимник рядом, а сразу к нам. Сейчас там Симоновичу доложат, те, кто в Зимнике сойдут. На коне в телеге прикатит с бабой. И начнется тут такое..." Додумать Петр не успел.
-Здорово, батя, - первым ступил в дверь Володя. За ним его Таня. Васька пропустил невесту вперед. Столпились у порога, высвобождая ноги от обуви.
-Дорово-дорово, - поднялся и Петр навстречу. Ступил до них шаг, каждому сыну пожал руку, приобнял невестку Таню, приветливо поклонился Васиной невесте.
-Валя. Валентина, - тихо ответила она на поклон Петра.
-Хорошо, будут теперь две Вали, - пригласил жестом пройти в горницу.
-В бане все, полощатся, - понял Петр взгляд невестки Тани. -- Скачи к ним.
Старший сын детьми еще не обзавелся. Но тяжеловесная поступь невестки Тани уже намечалась. Сын зовет Таню "Настей". Нравится и Петру имя Анастасия. И Петр иногда в шутку стал привыкать звать её "Настёной". Васька, второй сын после Володи у Вали. Рядом с кряжистым Володей он шибко разнится крученой прогонистостью, лицом вылитый дед Василий. И говорит также как он, помахивая в такт словам едва заметно головой, вроде как соглашаясь со сказанным. А девка у Симоновича, ладная. И чем-то напоминает молодую Валю Колесень. Сыны всегда ищут схожести с матерями в будущих своих женах. Природа такая.
-Рассказывайте, как добрались. Усаживайтесь к столу, - Петр любил говорить с детьми напевно, с расстановкой. -- Та-ак, Василий Владимирович, знакомь ближе нас с твоей Валентиной, - нередко Петр звал детей и по имени-отчеству, чтобы подчеркнуть свое уважение.
-Часто жалею, что не могу вас собрать вместе. У нас ведь как, - обратился Петр к Валентине. -- Вместе русская родня бывает только на свадьбах, да похоронах. А так, живут и недосуг о родне думать. Коля вот в армии, Надежда теперь в Абане, Любонька наша в Красноярске, на учителку учится. А так бы все вместе и порешили, как дела править.
-А чего решать Все решено Васькой и без нас, Петр Васильевич. -- Загорланил непутево Володька. Таня его ушла в баню к бабам. "Насти" рядом нет, он и сорвался с цепи.
-Все решено, батя! И сейчас запьем это дело -- закрепим смотрины. Женится наш Васька! На ноябрьские праздники и свадьба: Валя на каникулах, Люба приедет с учебы. Самое время, батя. Тебя ждали с гуртов. Мы же - Шеляги! Решил -- выполнил. Рак назад не пятится, так и Шелях. У мамки есть самогонка Настя водку с собой унесла, чтобы мы без мамки не пили. - Хватился Володька объемистой сумки, которую нес из автобуса в дом.
Шалопутный, в отца родного, Володька быстро нашел на кухне банку с первачом. Васька помог ему сала напластать, из чугунка со щами выловил куски вареной говядины, поставил миску куриных яиц горкой, которые тоже нашел под занавеской в кухонном столе. Петра сильно задело, не дождаться Валентины Тимофеевны. Колесень недовольная будет таким заходом гостей. Но промолчал. Последние годы он сынам не перечил: их это дом, родовое гнездилище, пусть и поступают, как умеют. Будет того, что вырастил.
-Завтра кабана заколем, - веселился шалопутно Володька. -- Свеженинки нажарим. А сегодня и такой закуски довольно. Люблю мамкин хлеб, - наполнив стаканы, потянулся он за долькой ржаного хлеба. Поднес хлеб к лицу, вдохул, закрыл глаза.
-За вас, батя с мамой, - вознес он стакан к центру стола.
-За родителей наших, Валя. Таких людей на земле больше нет. За их здоровье.
За братом к отцову стакану потянулся через стол и Васька. К Валентине Петр приподнялся сам. Выпили. Валя пригубила и отставила. Она деревенская, самогонкой не удивишь. Студентка, бывает, в городе, с вином отмечают. Но Васька перед батькой порисоваться решил.
-Пей, кому сказано: за родителей!
Валя спорить не стала, махом выпила из граненой стопочки на ножке, налитый в нее первач. Остервенело метнула взглядом громы на своего возлюбленного, замкнулась в себе за такое унижение. Петру тоже стало не по себе от поведения сына.
-Ты, Василь Владимирович, брось. Не жена она еще тебе, рано запрягаешь и понукаешь. А ты сестрица, не обращай внимания. Шеляги все беспутные.
"Сестрица" - вырвалось само собой. Но сыновья поняли буквально. Васька покраснел лицом, за столом создалось неловкое молчание.
-Я тоже, Петр Васильевич, пойду к женщинам, - вышагнула через лавку из-за стола Валя.
-Иди-иди, ты их знаешь. Мать тебя не обидит. -- Хмуро зыркнул на Ваську Петр.
-Наливай, по второй, брат, - потребовал теперь уже Володя от Васьки. А говорил: "Захочу, на саночках привезет..." Шишь ты её породу сломаешь. Вон у меня Настя, золото. Шикну, и место знает...
Баня просторная и удобная. Женщины мылись без спешки. Скотина напоена, успеют повечерить, дневные заботы, вроде, на сегодня избыли. Колесень с любовью рассматривала невестку Таню, которая вроде как стеснялась своей беременности, чуть обвислого тяжелого живота. Была она на восьмом месяце. Володька работал в Канске в Райпотребсоюзе. Таню присмотрел в Нижнем Ингаше. Не местная она, как Валя, девка Симоновича. С невесткой проще и язык найти. Родители далеко, не на кого кивать. С Васиной Валей будет не просто...В бане тепло и не душно. Тане жар вреден, поэтому дверь в предбанник держали приоткрытой. Во дворе хлопнула дверь веранды, послышались голоса сыновей и Петра.
-Дай, батя, я...
Валя Колесень высунулась в предбанник и присмотрелась в щель на двор. Девка Симоновича сторонилась от крыльца, пропуская Ваську и Володьку с ружьями, за ними пересек двор к летнему свинарнику Петр. Завизжали свиньи, раздались один за другим выстрелы. Рев поросячий поднялся до небес. Опять раздались два выстрела почти одновременно. Валя Колесень обмерла: неужто и свинью порешили И это, на ночь глядя! Правда, фонарь над двором есть, в бане, в котле, горячей воды хватит для обмывки туши, когда осмолят. На выстрелы и утихающий рев подсвинка высунулись в предбанник и Таня с Маринкой.
Матрена осталась клуней на лавке и жевала беззубо губами, тускло смотрела на дочь.
-Ах, мама - мама, - ответила ей на взгляд Валентина. -- Натворили наши мужики дел. Ох, натворили...
-Готовы! -- Орал беспутно Володька. Рев свиней стих, но возбужденно копытили половые плахи хлева - корова с телкой, бились о деревянные жерди перекладин загона, отчего раздавалось тупое туканье и треск жердей от натиска.
Дробью копытили загон овцы, гоготали гуси, запертые в летней клуне у куриц.
В просвет щели показались все трое. И Валя Колесень чуть не заголосила: все трое были в умат пьяны. Валит самогон первач с ног коварно. Как же свежевать теперь будут Валентина привычная, не осуждать действия Петра. И сейчас, она, спешно одеваясь, голоса не подавала на дворовую возню. Думала о нагрянувшей беде и заботе, решила уже, что без помощи брата Володи Зеленка, её мужикам с разделкой двух свиней не справиться. А на дворе темнеет, Маринку в Зимник не пошлешь, Таня гостья. Придется бежать за километр самой. Молчавшая Таня молвила, как выдохнула:
-Я ему, гаду, все волосы выдеру. И драть буду по волосинке, чтобы больнее, чтобы прочувствовал...
-Поздно ему драть космы, - понятливо отозвалась Валя Колесень, -- Мне их надо было драть, когда за Володьку, его отца, замуж шла. Ты не ругайся с ним, с пьяным. Дурной, как батька. А ты в положении. Не дай Бог...Леший с ними, свиньями. Мясо не пропадет. Холода уже. Вырастим ещё...
Тем временем, бросив перебитых свиней, "охотники" ушли в дом.
Когда бабы пришли из бани, мужики говорили уже криком. Самогон стаканами посшибал их с ног. От трехлитровой банки с первачом и капли не оставили. Девка Симоновича сидела при Ваське и покорно внимала всему происходящему. Петр Васильевич был натурально готов. Таким его Валя Колесень не видывала уже сто лет. Упоить силача Петра Шеляга -- бочки мало.
Валя Колесень и виду не подала, что недовольная таким заходом гостей. Хоть и дети её любимые -- все же гости. Каждый своим двором теперь живут. Вася электриком в Абане работает. Вид сынов и мужа на миг заслонил заботу о свиньях.
-Хорошие вы мои. Сыночки вы мои. И чего же вы так срамно ругаетесь за столом. Богородица вас слышит. -- Указала на икону в красном углу. -- Бабушка с вами, Таня -- женщина молодая, Валя теперь с нами. А вы ведете себя, будто одни, - стала она увещевать расходившихся сынов и Петра.
-И что же вы наделали Свиней перебили и сидят, будто так и надо Кто ж так из хозяев поступает Когда ж вы успели напиться И ты, Петр Васильевич, как табе не хорошо так поступать.
Маринка забралась Петру на колени, обняла отца за шею, вжалась в отца.
-Мамка, не ругай папку. Папочка мой любимый.
-Да не ругаю я твово папку. Твой папка, твой, только не реви ты, - повысила голос Тимофеевна. -- Ну что ж вот хорошего: напились, свиней перебили, будто до утра подождать не могли. Да и зачем усех-то Петра напоили. И ты тоже. Чо с тобой случилось
-Папка, зачем ты напивси-и, - захныкала Маринка. -- Я так табе ждала.
-Ничево, доча. Твой папка тверезый. А ну, Василий Владимирович, уважь отца, налей. Тимофеевна, ставь казенную. Пить так, пить,...Кто сказал, что на войне, водки не дают вдвойне На войне, как на войне -- дают водочки вдвойне. -- Захрипел громко, неумело Петр. -- А мы с тобой, Котик мой, как в той песне -- у одной реки.
-Нету, Петр Васильевич. Отколь ей быть -- Говорила она о водке из магазина. Отвечала на просьбу Петра, и впервые за все их совместное жилье, лгала.
-Нету. Ей-богу, нету. Хватит пить. Делом пора заниматься. Я пошла в Зимник за братом.
Таня при Петре постыдилась ругать Володьку, причесывала в горнице Маринку и плакала. Там же находилась и Васина невеста.
-Нет, так нет. - Поднялся Петр над столом во весь свой огромный рост. - Кто сказал, что на войне, нет...Все, спать Петр Васильевич, - Приказал себе. Отслонил широкой ладонью стол для свободного прохода от окна, где сидел, вышагнул на середину прихожей. Постоял. Подумал. Добавил:
-На войне, как на войне. -- Вяло махнул рукой. И рухнул с поворотом спиной на пол рядом с печкой. Вытянулся на животе во весь рост, раскинул локти, укладываясь щекой на руки. Заснул мгновенно, как умер, затих бездыханно.
-Теперь его не поднять, пока не выспится, - Васька был трезвей брата Володи.
-Иди, мама, за Зеленком в Зимник. Мы здесь пока свиней на двор вытягнем с Володькой, все подготовим.
Валентина закуталась в шаль, в телогрейку одетая, в резиновых сапогах подалась в Зимник за братом Володей Зеленком.
Изба обезлюдела. Даже Матрена не схотела лежать после бани, подалась на двор вместе с остальными. Оставили Петра в покое. Спит. Пусть спит.
Васька нашел в кладовке паяльную лампу и возился с ней. Володя спустил кровь, застреленным свиньям, в тазы, принесенные бабами, и все рушил пьяный в кладовке в поисках веревки для вытяжки туш из свинарника во двор, где безопаснее с огнем и просторнее смалить на кабанах щетину.
Тем временем молодые женщины дополнили водой котел в бане и растопили печь. Там же и горевали о случившемся, Таня ругала Володьку на чем свет стоит. Валя Симонович благоразумно помалкивала, не желая перед Матреной злой показаться. Маринка покрутилась возле бабки и поскакала в дом.
-Папка мой любимый. Напивси, и никто табе не жалеет. Я так табе ждала, - присела пятилетняя девочка у изголовья отца.
-На руках вить жестко, спать. Щас я табе подушку положу, - пошла Маринка в горницу и волоком за углы притащила большую Петрову подушку. Петр любил спать высоко головой. Потому и подушка объёмом в две обычные. Петр Васильевич и допрежь любил повалять косточки на жестком полу, полусидя - полулежа. Погреть спину от горячих кирпичей печи. И дочке невысоко ползать по батьке, на его носок ноги забираться. Марочке нравилось трехгодовалой качаться на ноге отца, держась за его пальцы рук, тянущимися к нему ручонками.
Подбить подушку под тяжелую голову не удалось пятилетнему ребенку. Спал Петр головой к перегородке в горницу, вытянувшись ногами до кухонной двери. Маринка навалила подушку отцу на голову. Решила, спине теплее будет. Присела, щекой от пола стала рассматривать лицо спящего отца. Дышал он ровно, раскинув локти -- переносицей и лбом на руках. Подушка на спине его нисколько не тревожила. На дворе выл, подгавкивая Байкал.
На выезде из Зимника, Валя Колесень с братом, на "Жигулях" обогнали телегу лесника. Симонович катил в Егоровку с женой. Будущие сваты разъехались без взаимных поклонов.
Еще от ворот Валентина Тимофеевна увидела, что дела идут, хоть и не споро, и не умело. Петра не видно. Вышли из теплой бани Таня и Валя Симонович, Матрена. Маринка выскочила на крыльцо веранды.
-А папка спит, - сообщила она весело.
-Слава те господи, угомонился, - вздохнула облегченно Валя. - Пусть отдыхает. Итак, весь день не свой, - пояснила она брату. -- Справимся и без него. Не станем тревожить.
Подкатил Симонович, послышалось недовольное фырканье остановленного уздой коня, скрипнула, облегчившись от грузных седоков, грядка телеги. Калитка в улицу распахнута, Володя Зеленок выбирал из багажника пару паяльных ламп, заправленных бензином у себя на дворе.
Симонович, следом жена, зашли во двор.
-Здорово, сватья. Никак уже к свадьбе готовитесь -- увидел он дочь.
-А што нам Чем наш Васька не жаних, чем он забракованный...
-Руки-ноги в кандалах, весь, в цепях закованный, - ехидно продолжила Сима, мать Вали Симонович. -- Да он у вас больной, с одной почкой. Долго не проживет. Сирот плодить Не дам!
Крик поднялся, ругань между бабами, туши свет. А свет в небесах пригас уже и без этого крика, и спешить с разделкой свиней следовало.
-Цыть, вы...Хозяин-то, ваш где Сынок-то мой, Петр Васильевич...
-Спит твой сынок, пьяный. -- Огрызнулась бабка Матрена, стоявшая тут же.
-Ежели вы с добром к нам, люди добрые, - опамятовалась Валентина Тимофеевна: при сватовстве позорятся. -- То и мы, тоже - добрые люди, добром встретим. И неча в наши прожитые годы детей впутывать. Было и прошло, быльем поросло.
-Мы думали она на учебе, учится, а она с Васькой вашим крутится. -- Не унималась Сима.
-Та, цыть те, сказал, - замахнулся кнутом на жену лесник. -- Скандалом -- дело не сробишь. О расходах подумай, дочка одна. Без помощи молодых не оставим. Сынок мой выспится, завтра потолкуем.
Прошло не менее часа споров и раздоров, прежде чем Валя Колесень решила посмотреть Петра. Рядом с двором добрая времянка с печью, Матрениной кроватью -- кухня и летняя и зимняя. Толкуться всегда там без Петра Васильевича. В избе Валентина только хлеб печет. Отдельная рубленая клуня без окон, дверью - к двери времянки. Крытый переход между клуней и времянкой. Там и сепаратор, и бочонки с огурцами и грибами. Клуня холодная, без печи. В ней и в жаркое лето прохладно. Теперь ноябрь. Мясо в клуне складываться будет. Рассудив таким образам, уже без опаски оставила сынов и брата у свиней. Гудят две лампы, щетину кабанам смолят.
Валентина ступила через порог в избу, увидела под лицом Петра его любимую "думку" и обмерла. Рухнула от порога на его босые ноги: остыл человек, задохнулся в глубоком сне Петр. Инстинктивно, во сне, после ухода Маринки, Петр сам завернул под себя подушку, уткнулся в нее лицом.
-Ма-а-ама-а-а, та што ж вы наделали...Не уберегли... - задохнулась Валентина Тимофеевна Колесень глухими рыданиями. Сердце отбилось, отлюбило.
Истинно: "Праведник гибнет в праведности своей; нечестивый живет долго в нечестии своём..."
Пастушок.
Пятнистый, красно-пегий телёнок, едва виден в зеленых овсах. Теленок поджинает колоски живым языком. Мыкает мордой глянцевитые стебли, сочно перемалывает зелень. Зеленая крупка мокро пузырится в слюнявых губах.
Бродит красно-пегий теленок в зеленом море овсов рядом с полевой дорогой. Я намеренно покинул автобус, не доехав деревни Егоровки.
Ушел с тракта на колчеватый проселок, набитый копытами деревенского стада, вдоль полураскрытого бора.
Теленок покосился в мою сторону. Острекал едкого мокреца с бурых ушей. Выставился темными глазами в долгих ресницах. Потянулся к человеку, и заревел - "му-у-у". Отревелся, изогнулся становищем, порыл безрогим лбом белый пах под брюхом. Успокоился и продолжил кормиться.
Время к полудню и солнце высокое. Стадо коров ушло прохладным сосновым бором недавно, пастух просмотрел телёнка. Городскому человеку не ведомо, что "зеленка" - скотине смерть. А пасущегося красно-пегого теленка в зеленях, хоть сейчас на холст художника.
Я подобрал сухую ветку и выгнал неразумную тварь из зеленей. Пустил бычка махом в бор. Высокие травы примяты проходами стада, найдет свою матку. Сам в этих местах деревенских коров пастушком водил ...
...Перед обеденной дойкой стадо делается ленивым. В это время мы с Полелеем сидим где-нибудь под березой. Он пристает:
-Дай квасу...
У него свой квас в бутылке, но просит мой. Клянчит всегда на первом привале за деревней, когда стадо сбавляет ход и принимается за работу. Квасу мне не жалко, но бутылка у меня одна.
-У тя же свой есть, - делаюсь я непонятливым.
-Жалко Значит, жалко... - вздыхает. Полелей. -- А ешшо -- племянник! Все вы так, городские, муху из шчей за крылышки выкидываете! Деревенский человек он щедрОй! Ложкой - вместе с шчами выплескнет... Вот и батька твой: с чакушкой приедет, а неделю бабкину самогонку дрищет...
За самогонку власти штрафуют. Дядька гонит первач на Павловской зАимке от чужих глаз подальше. Отец приезжает в деревню раз в год. И, конечно, с братьями пьет. У Полелея в женах отцова сестра Танька. Поэтому и племянник ему.
-Дай махры, - подкатываюсь осторожно. -- Тогда и квас получишь!
Все подпаски покуривают. Полелей, мужик квелый. Опасаться его нечего, не продаст бабушке. Худющий, будто Танька не кормит. Зубы гнилые и черные от махры. Нос вислый и с широкими ноздрями. Картуз натянет на глаза и посмеивается над подпасками, кругля и без того веселые свои глаза. Чуб редкий, светится. Уши, как у летучей мыши торчком в разные стороны, шея зобастая, черная от загара и грязи под белесым пушком. Редкая щетина на подбородке, будто рыжая махра. Совсем заволохтел мужик. Глянешь на него, так и курить хочется.
-Не жрамши с утра. Танька, на дойку чуть свет убралась... - подкрадывается он к салу и ржаным пирогам с картошкой в моей котомке.
Дразнится - кычет зозуля: "ку-ку", да "ку-ку". Зуд от комаров такой -- воздух ходуном ходит. Махорочным дымом только и спасаться.
Меняемся: я ему свою котомку, он мне кисет с махоркой.
-Свертать-то смогешь! -- щерится черными зубами. -- На-а, гумагу-то! -- Лезет он куриными лапами в нагрудный кармашек рубашки за складышем из газеты.
Опыта вертать самокрутки маловато, но козью ножку на указательном пальце скручиваю лихо.
- Махру так мне всю изведешь...
Он подтягивается спиной к стволу березы, запрокидывает бутылку с квасом.
- "Глок! глок! глок!" - глыкает горлом.
Я отворачиваюсь: опустошил бутылку, варнак.
-Зачем весь-то выдул Договаривались на глоток, - отдаю ему кисет.
Полелей, шкодливо хихикает, напоминая этим, что в деревню бежать мне придется. Водим скот по березнякам мы с ним не впервой, история с квасом всегда повторяется. После курения, во рту горчинка, и хочется напиться теперь уже мне.
-Дай твоего квасу, - канючу. -- Ведь договаривались же, штаб не весь мой квас. Выдул...
Полелей хитрый, свой квас в бутылке, держит в котомке. Пока я курил, он умял и мои ржаные пироги с картошкой под сало, какие бабушка положила работнику.
-Так моей махры, зато покурил, - доволен он. -- Мне у бабки квасу нальешь Тогда дам, хошь весь мой пей.
Квас у Полелея не то, что у бабушки: незрелый какой-то, вода водой с тухлинкой. Бабушкин квас из березового сока. Брат Петр в мае подсачивает березы и флягами привозит домой. В темных сенях огромный чан на сто ведер. Из широкой кедровой клепки чан, в старину люди в таких "банились". Квасу на все лето хватает: суровЕц! Ребенку пить без сахара невозможно, скулы водит. А на меду - шипучий! Не оторваться от ненасытной прохлады.
- Налью и табе, - соглашаюсь.
Стадо от села далеко. Коровы на водопой к озерку гоняются. Полелей угонит и без меня. Их много в низинах, водных колков на подземных ключах, удобных для водопоя скотины.
В обед коров из своих дворов в стаде никто не доит. Все бабы деревни доярки и на "летниках": в пять утра уезжают в кузове грузовика, в сумерках их привозят. Летние лагеря у Апанских озер.
Бежать в деревню лень, и я медлю. Полелей, лежит на пиджаке под березой. Картуз козырьком на глаза насунул, рубашку в клеточку расслабил до пупа, худоба тела похожа на кожуру печеной картошки. Моется он от бани до бани. В лесу вроде и пыли нет, а придешь вечером со стадом, будто у черта на куличках побывал. Тетка и рубахи ему из-за этого редко меняет.
Валяется он на спине, сложив долгие ноги сапог на сапог. Кирзачи на сгибах в дырках, глянцевитая подошва без каблуков. Какой человек ходит в такой обуви Я и сам в рваных братниных штанах, веревкой подпоясан. В кедах. Кепка тоже великовата, но от комаров хорошо помогает стриженому загривку; ношу ее долгим козырьком назад.
Зато рубаха у меня, что надо: байковая и комарам ее трудно шить. Комары едят настырно, и мажемся от них дегтем. Не помогает! Оттого и черные, как черти.
Полелей пастух добрый. Дерганого человека не поставят, изведет стадо суетливой пастьбой, коровы набегаются. Молоко в вымени покой любит. Корову тоже с умом кормить надо. Полелей спокойный мужик. Сытно кормит коров: каждое лето нанимается пастухом. Подпасками ходят дети. Последние годы бабушка живет тихо. Дед умер. Младшая дочь Валентина вышла замуж. Внук Петр скотником на летних гуртах. Держит бабушка корову, да десяток овечек.
- Ну, пошто за квасом не бежишь, -- гонит дядька.
- Бегу...
Зелено-оловянные поля гороха, перепутанные алым мышиным горошком, дышат степным вольным простором. В деревню не миновать гороха. Пасусь на ходу, набиваю тугими стручками пазуху. На речке дружки: Валерка Демкин и Мишка Грешников. Братья. За полями шумят березовые леса и перелески. Ах, как хорошо жить в детстве!
...За дальними зеленями, по низинам молочно розовеет гречиха.
Полураскрытый сосновый бор светел и тенист. Какой воздух! Запах гретого мёда разлит в позолоте лета. В соснах и в густых травах. "Жж-ум! Жж-ум!" - ощупывают цветы лохматые шмели. Полянку и высокий муравейник стадо коров и телята краем обошли. Мураши чекотят травку, бегут в золотистой сосновой коре. Слава Богу, что в Сибири не плодится жук Ламехуза. В южных широтах, этот паразит откладывает личинки в муравейник. Выделяет алкогольные трахомы! Фермент трахомы отключает у муравьев коллективный разум. Муравьи "хмелеют", и начинают откармливать личинки Ламехузы! Все, как у человеков. В муравьином, царстве-государстве...
Зеленая косынка полянки полна разноцветных бабочек. Золотистый трилистник на тонких стебельках пчелы облетают, подсаживаются на бархатисто-лиловые "медвежьи ушки". Светло-розовый клевер, вперемешку с алым мышиным горошком, кипит пчелой. Время главного медосбора на пасеках!
Стрельчато-розовый Иван-чай шевелится от рабочей пчелы, в остинках соцветий искрятся на солнце горьковатые капельки нектара. Пчела перерабатывает этот нектар в мед "мандибулой". Нижняя пчелиная "губа" так зовется.
К дороге жмется, греется на солнышке -- развалистый от корня целительный подорожник, матово зеленый - широколистый и ребристый прошвами.
Полевой межой шагаю к дедовским покосам.
Старая береза склонила над темной водой грузное свое меловое становище. Её крона высоко круглится серебристой зеленью. Дерево глядится в озерко на подземных ключах. Травы не тронуты косой, хотя зреют и сорят семенем. Время стрекоз. Обезлюдела деревня. И сродникам дедовы покосы теперь без надобности. Вымерли...
От цветов на покосах празднично. Перепархивают от цветка к цветку различного окраса мотыльки. В воздухе зуд от рабочей пчелы на белых, синих, розовых и фиолетовых соцветиях. Часто торчит по покосу зеленым шероховатым бамбуковым стеблем пучка, крепкая стволом для острого ножа, с венцом зонтика - как у огородного укропа. Под березой вольно невестится шиповник, отцветает он в июне и ягода уже розовато наливается.
С ночевкой никогда крестьяне не оставались на покосах. Ехали мужики в телегах заранком, когда на речке плотный туман, а в лугах роса. Косы и грабли от первого дня не увозились домой, прибирались в таборе на суках деревьев. И махали по росе мужики косой так, что травка стоном ревела под острыми литовками, будто прутом ее секли. Шик -- ой! шик...
Опустела земля без отцов. И с болью в сердце приходят на память картины жизни. И никак не смириться сердцем за уходящих летно людей. Умерших своим чередом, покинувших лицо земли. Из памяти не выкинешь отцовские крупные руки. Надежные, крепкие и родные. И в смертный час, эти же руки - ледяные и каменно-тяжелые...
И неумолчно слышится комариный зуд в медовом воздухе, покойный и мелодичный. Музыка в сознании возникает глубинно, тихо, ширится охватом застарелой тоской по отцу, брату, бабушке Христине. По дедам и прадедам. По людям жившим рядом, и любившим тебя. И ты любивший, и любишь их пока живой ...
За хлебными полями березовые перелески. Проталины голубого неба между деревьями. Воздух наполнен маревом гретого мёда. Звонко и с коленцем зорюют, невидимые в густом подлеске, птички. Овсянка-птаха журчит хрустальным голоском. И ссорятся в дальнем ельнике молодые дрозды. А из вершин ближнего березняка, время от времени, высоко взмётываются парой дикие голуби в дымчато-голубое высокое небо. И рушатся в прохладу осанистых от листвы берез.
Уже и небо остыло красками до водной мутности. И горизонт задымился далекой и угасающей узкой полоской закатной зари. И сухой воздух стал молочно-голубым, перед тем как упасть росе. Загустела ровная синева неба. И, в святой час, на южном небосклоне живым светом уже мигала яркая первая звезда. А мне все вспоминалась минувшая жизнь людей Егоровки.
После смерти отца, далекой стала родина родителя. От усадьбы деда в Егоровке сохранился лишь высокий дом темный бревнами и черный тесовой крышей. Дом первый от речки в улице, на солнечной стороне. Дом его младшего брата Демьяна Павловича тоже сохранился за дорогой супротив дедовского. Тоже первый к речке, высокими окнами на север. Один двор жилым и сохранился, не порушенный путными Демьяновскими детьми и внуками. Остальная северная сторона улицы вся в пустошь ушла. Умерли хозяева, потомки вывезли избы срубами в Абан, в райцентр. Не схотели егоровские потомки жить при земле...
Подрукавный хлеб.
Бабушка пекла свой хлеб, из магазина покупались сахар и соль, да "мануфактура". Картошки вдоволь, мука с мельницы, мясная солонина в холодном погребе. Когда сеялась мука для "подрукавного хлеба", мучная пыльца вдыхалась медовым привкусом на губах. Ржаная крупка, набранная из-под мельничного рукава, серая и второсортная по качеству. Оттого и хлебы звались "подрукавными". На мельнице в Зимнике работал ее сын Володя, средний брат моего отца. Он и привозил мучицу. Кроме меня, рядом двор сына мельника, там еще пятеро ртов. Часто выпекала бабушка и пироги из ржаной муки с ливером, рыбные.
От речки Егоровки до Зимника рукой подать. За версту магазин у тракта виден на горе. Сплошная тайга, тягун видится просекой.
Еще до войны мужики соорудили на речке сливной лоток в запруде, для сброса паводковых вод. Пруд подле моста глубокий. С Апанских озер запустили карасей. Развелось рыбы много, ловили корчагами, за сети брат Петр подростков гонял.
От дедовского дома к речке лужайка до берега. Петр построил качели и карусель. Рядом высокий сосновый лес на болоте, ели вековые стоят стеной, от полянки за огородами стеной теснятся. Грибов опят в этом близком лесу тьма.
Тёс для хозяйских построек драли из сосны. Сосновое бревно -- "боров" раскалывался клиньями. Отщеп дранья легко поддавался плотницкому топору. И янтарная дранка, с треском отщеплялась винтом по всей длине бруса! Я помогал брату, укладывал драньё рядками на лежаки. Ярусами на брусочные прокладки, чтобы проветривался тес и высыхал ровной доской. Плаха пилилась на таежных отрубах в старину лучковой пилой с высоких строительных лесов.
Такими плахами был покрыт пол низкой времянки, где дед дневал за ручной работой, выделывал он шкуры любых зверей. Под полом плодилось много крыс. Осенью вскрывались полы и уничтожались гнезда, молочно - розоватые крысята. Иначе никаких запасов зерна не хватало на долгую зиму.
Теперешние обитатели дедовского дома раскатали рубленую на века кузницу, разобрали и вывезли в другое место приземистую времянку. Убрали за ненадобностью и присадистую крепкую баню. Разгромили гумно с высокими распашными воротами. Крутился там барабан молотилки, веялось зерно после отжинок до Покрова. Петр оставался с бабушкой до ее смерти. К концу жизни Христина Антоновна любила внука Петра больше своих детей.
Вырос он уважительным, видным мужиком. Степенный в речах и делах, силач такой, что на спор валил племенного жеребца в загоне конюшни. Работал Петр конюхом. У меня был свой конь чалой масти по прозвищу Бичук. На нем я верхом пахал огороды.
В Зимнике настоящий клуб еще не построили, электричество только велось. Поэтому страшно интересно было сидеть в конюховке, рядом с братом в компании взрослых парней и девчат. Брат подмигивал мне, требовал от "распашонки": "Научи братишку целоваться". И я получал земляничный поцелуй в губы от зазнобы брата.
Какое счастье, жить. Жить молодым, не зная еще ни начал ни конца мира. Нет дедовской усадьбы. Сохранился глубокий срубом колодец, из которого черпалась земная вода высоким уклювистым журавлём. Да изба, открытая всем ветрам.
Во дворе под навесом была дедова кузня с наковальней на корневище, оставленном в земле при раскорчевке новины под дом и усадьбу. Открытый двору навес тянулся до сеней дома. Под навесом ставились кошевые сани, гнутые расписные дуги и дедова бричка. Коня в личном хозяйстве запрещалось иметь. Петр конюшил. С улицы на створке ворот кованое кольцо для привязки вожжей. Саврасый жеребец часто стоял там под седлом. Брат позволял кататься верхом. Звал он меня "братишкой".
В августе мы с братом таскали мешками кедровые шишки из кедрачей, вдоль речного болота. Фиолетовые липкие от прозрачной смолы, после варки в чугунке, орехи казались слаще мёда. Мешки с шишками поднимались на потолок избы, там высыпались на брезент. Часто ореха хватало до нового урожая. На осенних каникулах, приезжая к бабушке в Егоровку, первым делом я лез по скобам в бревнах из темных сеней на потолок избы. Бабушка парила кедровые смолистые шишки в русской печи в чугунке.
Ныне на месте усадьбы временная пилорама. Мужики пилят шпалу из привозного леса. Дом не обжит по-людски, используется как времянка для рабочих. За пилорамой огородная пустошь, наваленная бревнами, обрезками горбыля. Земля разворочена тракторными гусеницами. И нет ни в чем порядка и толку. А главное -- смысла...
Особенно много над дедовой усадьбой стояло скворечников. Высились они на высоких жердях над заплотами, плыли эти игрушечные птичьи домики в вольной глубине неба навстречу облакам - над крышами поветей и сеновалов. Гнездилось много блестящих углем скворцов! И дом Василия Павловича Шелегова в деревне искать было просто по туче скворечников и голубям над усадьбой.
Скворечники и голубятню мастерил брат Петр. Брата я любил. К нему и тянулся из города в подростках. Старше меня он на двенадцать лет. Брат учил ловить птиц, мастерить из сосновых лучин птичьи клетки. На усадьбе плодилось много голубей. Гнезда тянулись ячейками высоко под козырьком дома и амбарной крыши. Дух захватывало, когда стая голубей взбивался в небо.
Дед во всем порядок любил. Непьющий всю жизнь, хлебосольным человеком для людей жил. Над домочадцами издевался. Знахарем был известным. Вечно кто-то в доме излечивался, приезжие издалека. Одно лето привезли из города молодую женщину: "кожа да косточки - посчитать можно". Больница отказалась. Дед поднял на ноги эту женщину за месяц на моих глазах. Утром и вечером усаживал ее напротив себя на другой край стола. Выпроваживал из кухни всех. И "шептал на воду" в литровой медной кружке.
Сидел я в такие минуты тихо, дед никогда меня не гнал, хмурил кустистые брови. Шептал он на воду вкрадчиво, сухо поплевывал на пол, себе под ноги. Больная выпивала эту воду до захода солнца. И так каждый день. Бабушка поила ее парным молок. Выздоровела. Вскоре пришла посылка из Норильска. Подарки: теплая рубаха деду и бабушке отрез на платье. Денег не брал за целительство. Домочадцев же держал в ежевых рукавицах. Однажды сын Володька напился, утром просит: "Батька, дай похмелиться".
-Дёгтя ему, старуха, налей. А не самогонки", - запретил он охмелять сына. Володька заплакал:
-Ты -- хуже Берии! Людям, все отдаешь, а мы голодными из-за тебя выросли.
Внуки деда Василя любили. На маёвку выдавал каждому по железному полтиннику. Лечил дед любые болезни. В то лето жил я восьмой год на земле. Во время пахоты с братом Петром - он за ручным плугом, сидя верхом на лошади, набил я копчик до крови. Накупался после горячего дня в запруде у моста. И пошли чирьи. Но спине, ягодницам и ногам. От боли спать перестал. Как-то бабушка и зовет ласковым голосом: "Иди, дед зовет". Вышел я на крыльцо к деду. Редкий туман, постройки смазаны. И ударил первый луч с востока. Бабушка вынесла горячий каравай, вынутый только что из русской печи.
-Сымай портки", - повернул меня спиной к солнышку.
- Нагнись. - Выщипнул мякиша из хлебного каравая. Скатал его, после чего обвел им каждый чирей, пошептал, поплевал. Хлебный катыш кинул старой суке. Спал я теперь спокойно, чирьи "вышли навсегда".
Кобелей он держал по три-пять. Сука старше меня была. Скормил дед ей хлебные шарики по числу чирьев. Засохли! На другой же день.
Прожил дед Василь на земле коротко. Умер от болезни легких. Умирая, наказал: "Всю скотину продайте. Иначе вся худоба издохнет". Так и случилось. Падеж домашней скотины за полгода опустошил двор. Пришлось заводить молодую корову, покупать пару ягнят. Птицу падеж не коснулся. Таким и запомнился дед Василь: высокий и худой, лысый череп под летней "папахой" из шкурок рыжих щенков. Таким он и был в то утро, когда меня лечил.
Опрятным и чистым знался в детстве двор дедовской усадьбы. Обитало много живности, каждой твари по паре. После смерти деда в шестьдесят шестом, бабушка отпустила всех собак с ошейников. Куда кобели ушли в тайгу, не известно. Но и в деревне их больше не видели люди. Старая сучка не покинула двора, и пришлось опять посадить её на цепь, чтобы не кидалась на скотину.
Издохла сука при мне, когда гостил на осенних каникулах. Петру я привез в тот раз трехмесячного щенка сеттера. В ноябре белковать, а собаки у брата нет.
Сеттер быстро понял, что от него требуется. Снег тонкий и породистый утятник Туман, так назвал кобелька брат, насобачился быстро искать по следу белку. Брат не мог нарадоваться собакой. Жил Туман пять лет и погиб под колесами лесовоза, брат с горя на неделю запил, чего никогда с ним не случалось до этой потери. Привез ему щенка такой же породы. Но брат уже второго Тумана не полюбил.
До Ильина дня 2 августа бабушка не вздувала огня в доме. Пользовались в темное время керосиновой лампой в "десять свечей". Стёкла к лампам берегли. Бабушка мне, попыху не доверяла вздувать огня. Вечеряли на кухне при открытом окне в лучах закатного солнышка в просветленной сумрачности старого дома. Под шОлканье ходиков на стене, при темных образах и горевшей под ними лампадкой.
Утром усадьба пустела от звуков скотины, выгнанной в стадо пастись. Гуляющих куриц, дед не любил. И бабушка отпускала их на волю в огородчик. Наша скотина никогда не бродила по деревне бесхозно. В обычае деревенских выпускать и свиней, и гусей, и куриц на летнюю волю. Наши вольно и беспризорно не гуляли. И после смерти деда порядок сохранялся. В жару и голубей не видно.
Вечерком воздух синел и в лампадном свете угасающего дня, в настежь растворенное кухонное окно, со двора тянуло сухим теплым воздухом от построек, прохладой и сыростью из близкой тайги, слышался от хлева до крыльца сытый вздох подоенной коровы, успокаивались курицы, голуби под карнизом.
В такие вечерние часы зрелого лета, воздух горницы полон меда и ладана,
дымка от чугунков на загнетке русской печи за цветной шторкой. Парным молоком из кринки и спелой рожью от хлебов на столе; свежим огурцом и сладкой морковиной.
Замирает тайга. Отходит ко сну крестьянская деревня. Отдыхают от трудов Великие труженики, русские крестьяне брат и моя бабушка. Пора и мне на сеновал. Двор светел до городьбы овощного огородика, полного зеленью и зреющими овощами. По-хозяйски строено, по-людски содержится: не повалено, не мурьёй.
Жил я у бабушки каждое лето. Косил сено, пропалывал двадцать соток картошки, пас общественное стадо, когда подходил черед нашего двора.
Тракт на речку Бирюсу проходит в этих местах уже пару столетий.
Деревню Егоровку зачали в конце девятнадцатого века братья Василий и Демьян Шелеговы. Ставили первыми свои избы. Семья прадеда Павла Павловича Шелегова многодетная. Пять сыновей: Василий, Дмитрий, Демьян, Борис, Иван и дочерей трое - Ольга, Татьяна и Елена. Родились они на хуторе, выросли в тайге в стороне от тракта. Прабабушка моя Татьяна Романовна родом из казачьих станков в Нижнем Приангарье. Оттуда ее взял прадед, когда промышлял золото на приисках.
Молодоженами пришли на таёжные абанские земли. Получили от властей в Абане отруба под новину в тайге. Раскорчевали, выжгли, построили хутор. И пошла жизнь. Стали рождаться сыновья. Павел хозяином не был. Каждый год бегал на золотые прииски. Хозяйством правила Татьяна Романовна. Павел пустым не являлся. Жили в достатке и тихо. Пока старший сын Василий не украл Христину Пушкину и насильно на ней не женился.
Казачий старшина Антон Пушкин, прозванный таежным народом - "Хукало", за свое сердитое: "хУк", "хУк". Родной отец бабушки Христины. Мой прадед. Из старожильческих сибирских казаков. Фамилия казачьих старшин Пушкиных значится в военных учебниках 1908 года среди Западно-Сибирского служилого казачества. Церковь в Никольском селе при его доброхотстве строилась.
Жил Хукало в тайге обособленно. Со службы на Енисее вышел по сроку, получил земельный отруб, где пожелал. На Административной карте Енисейской губернии 1878 года "абанские земли" значатся "казачьими". Поселился в Никольской деревне. Построил церковь. И перебрался в тайгу жить хутором. Для хозяйства держал двух работниц. Родная жена Антону Пушкину детей не дала. Трех дочерей -- Христину, Анну и Евгению он "приспал" с работницей Матроной. Дал дочерям фамилию.
Дед мой Василий высмотрел работящую чернявую Христину Пушкину на зимний Престольный праздник в селе Никольском. Уговорил Василий брата Демьяна украсть хукаловскую девку. От Павловской заимки -- по тракту через село Никольское добрый круг. До Хукаловского хутора ближняя дорога прямиком только через тайгу.
Подкараулили братья Христину, когда на вечернюю дойку к корове в теплый хлев шла. Там ее братья и скрутили. Сильная казачка была молодая Христина. Но ребенком беспомощным падала вниз лицом от воровских рук рослых мужиков. Вырывалась в бешенстве, батюшку звала на помощь. Да туго прикрыли ей братья рот "ширинкой", которую несла для обтирки вымени коровы после обмывки.
Укутали в медвежью доху и огородом в лес к розвальням унесли. Там лошадей оставили. Месяц ясный стоял, когда везли по тайге. В бане Павловской заимки, Василий насиловал Христину. "Женой сделал". Брат Демьян держал...
Прятали братья тайно Христину на заимке, пока она не "понесла" от Василия. Посадил тогда ее Василий в розвальни и Прощеным Воскресеньем - в канун Великого поста, повез Христину таежной воровской дорожкой к отцу в Хукаловский хутор.
Взбесился казак Хукало, кровью лицом налился, когда узнал, кто снасильничал его любимую дочерь. Шашку казачью со стены сорвал. Да не с пустыми руками Василий и Демъян в высокую горницу зашли. Порезали бы друг друга. Тем же разом, смирился казак Пушкин перед ставшей на колени дочерью Христиной: "Своей волей она идет. Ребеночка грех губить. Прощеное Воскресенье. Просила отца простить ее невольный грех. Смирения христианского. Случившегося не воротишь. Пост Великий грядет".
Сдержался Хукало, но с глаз долой. Так и не простил братьев до смерти.
Прошла годами Революция. И Гражданская война партизанским фронтом в деревню Бойню упиралась. Побили тьмы народа в Великую Отечественную войну с немцами. Ушло в вечность столетие. Закончились два тысячелетия от Рождества Христова жизни людей на земле.
Минул век людской стороной и своим порядком. Своею мерою и своею правдою. Ушли своей чередой, будто и не жили на земле, прадеды и деды, преображавшие и "губившие" жизнь. Дурная и добрая кровь времени. И этот красно-пегий теленок в зеленях, словно пришёл в день текущий из века прошлого. И не осмыслить, не собрать воедино Замысла Бога нашего присутствия на Земле. Человек предполагает, а Бог располагает...
|
proza_ru
|
чем изменять себе со всем миром
|
stihi_ru
|
Я камин растоплю. К потолку дым струится.
Заварю чабреца - сердце ноет в груди,
Мы не знали вчера, что разлука случится,
И в бессонную ночь -- я взываю, приди.
Время змейкой ползёт, о былом я тоскую,
Янтарём вытекает с поленьев смола,
Одиночество гложет мне душу больную,
Почему, ангел мой, не прощаясь, ушла
Милый друг, мне уже, не уснуть до восхода,
Предо мною огонь твоих карих очей,
Боль не скоро унять, плачем вторит погода,
Не ослабит она жар любовных страстей.
Я камин растоплю. К потолку дым струится.
Заварю чабреца - сердце ноет в груди,
Мы не знали вчера, что разлука случится,
И в бессонную ночь -- я взываю, приди.
|
stihi_ru
|